Материал из журнала “Антиквар”: Город без архитектора. #96
По окончании Второй мировой войны от нашей большой дружной семьи в одиннадцать человек в освобождённом Киеве осталось только двое — моя бабушка, Любовь Петровна Кирсанова (в девичестве Чарковская, 1885–1965), и я, её восьмилетняя внучка Ира. Остальные — кто погиб, кто умер, кто оказался в другом конце мира… Выживание и в оккупации, и после неё отнимало все жизненные силы — было не до экскурсов в семейное прошлое. Ответы на свои бесконечные вопросы о людях на фотографиях в фамильных альбомах получала краткие и осторожные — ещё и из‑за страха преследования за былую принадлежность к «классу эксплуататоров».
И всё же, постепенно я выспросила и запомнила многое из жизни семьи, но выпало одно звено в семейной цепочке — мои родители, а родители бабушки — Пётр Владимирович и Мария Саввична Чарковские стали на ступеньку ближе. Прабабушка много занималась мною и осталась в памяти реальным человеком, а о прадеде представление складывалось благодаря знакомству со старинными предметами в доме и выяснению, чьё это и откуда, зачем сохраняется. Теперь эти предметы храню и я… Когда стало доступно получение информации из Интернета, неожиданно нашлись ответы на многие вопросы, и я смогла составить более ясную картину прадедовой жизни.
зерновик и сердоликовые бусы, внизу — вазочка, медные браслет и кольцо. 2‑е тысячелетие до н.э.
Из Послужного списка на 1899 год, полученного из Военно-исторического архива, а не только из семейных воспоминаний и альбомов, я узнала о происхождении главы семейства Чарковских, моего прадеда, о его военной карьере, а из Интернета — подробнее о его увлечении коллекционированием и археологией. К сожалению, есть только одна фотография Петра Владимировича, нет парадных портретов в чинах и с наградами…
Пётр Владимирович Чарковский родился 15 апреля 1845 г. в Санкт-Петербургской губернии, происходил из дворян. В десятилетнем возрасте был определён в санкт-петербургский Павловский кадетский корпус, из которого через восемь лет, в 1863 г., переведён портупей-юнкером в Михайловское артиллерийское училище; в 1864‑м в звании подпоручика получил назначение в Кронштадтскую крепостную артиллерию, затем переведён в Санкт-Петербургскую лабораторию, а ещё через год прикомандирован к лейб-гвардии Кирасирскому Её Величества полку и произведён в поручики.
В 1867 г. П. В. Чарковский произведён в штабс-капитаны, в 1870‑м награждён орденом
Св. Станислава III степени, в следующем году назначен казначеем бригады. В августе 1873 г. награждён орденом Св. Анны III степени. В августе 1874‑го командирован в Николаевскую академию Генерального штаба, где держал приёмный экзамен и куда был зачислен; в 1875 г. произведён в капитаны. В 1877‑м, по окончании академии, награждён за успехи годовым жалованием, причислен к Генеральному штабу и назначен на службу в штаб Кавказского военного округа.
Началась очередная война России с Турцией. Исполняя обязанности старшего адъютанта строевого отделения штаба корпуса, действующего на кавказско-турецкой границе, П. Чарковский участвовал в штурме крепости Карс. Там он, «пребывая в распоряжении начальника штурмующих войск генерал-адъютанта Лазарева, удачно и изобретательно воспользовался полевым телеграфом, с помощью которого руководил введением в бой штурмующих колонн». В ноябре 1877 г. в результате стремительного штурма Карс был взят, и по Сан-Стефанскому мирному договору 1878 г. отошёл к России. (Карс — город на северо-востоке Турции, на правом берегу реки Карс-чая. Русские брали его в 1828, 1855 и 1877 гг.)
«В память русско-турецкой войны 1877–1878»
К уже имеющимся наградам П. Чарковского добавились ордена Св. Владимира IV степени с мечами и бантом, Св. Станислава II степени с мечами, Св. Анны II степени с мечами и золотая сабля «За храбрость». За военные заслуги Пётр Владимирович получил звание полковника и стал исполнять обязанности начальника штаба 1‑й Кавказской кавалерийской дивизии. За оборону Шипкинского перевала, Баязета и осаду Карса он был награждён серебряной медалью «В память русско-турецкой войны 1877–1878».
А Российская империя, ценой многих человеческих жизней присовокупившая в 1878 г. к своим владениям «Карскую область», через 43 года её лишилась: по договору, подписанному в Москве в 1921 г., регион отошёл Турции.
В 1879 г. Пётр Владимирович Чарковский переименован из полковников в коллежские советники (соответствующий штатский чин VI класса) и по Высочайшему повелению командирован в город Трапезунд сверхштатным секретарём при Российском Императорском консульстве.
Годом раньше, когда персидский шах Насер-ад-Дин Шах Каджар (1831–1896) отправился в Европу, по российскому Закавказью его сопровождали казаки. Они произвели на шаха огромное впечатление своей формой, экипировкой и джигитовкой, и он обратился к кавказскому наместнику с просьбой направить в Персию русских офицеров для создания персидской казачьей кавалерии. Первым прибыл полковник Генерального штаба А. И. Домонтович. Через три года, в июне 1882‑го, император Александр III утвердил в должности заведующего обучением персидской кавалерии П. В. Чарковского. Мой прадед вновь был переименован в полковники с зачислением в Генеральный штаб и командирован на три года в Персию. В июле он прибыл с семьёй в Тегеран.
Полковник П. В. Чарковский, принявший 4 октября 1882 г. должность командира бригады, увеличил её численность с 600 до 900 человек: из годных к строевой службе мохаджиров (потомков абхазских горцев-мусульман, не принявших власть России и ушедших частью в Турцию, а частью в Персию) он сформировал третий казачий полк, из лиц старшего возраста — эскадрон ветеранов «Кадама», а членов семей казаков — женщин и детей — зачислил пенсионерами. Был сформирован также гвардейский эскадрон, отряд музыкантов, а в 1884‑м — конная артиллерийская батарея из четырёх орудий образца 1877 г., посланных Александром III шаху в подарок.
Знаток и любитель старины, Пётр Владимирович в период пребывания в Персии собирал коллекцию старинного оружия, керамики и предметов быта. Российское правительство, видимо, осталось недовольно растущими расходами на содержание бригады, и по окончании контракта, 14 февраля 1885 г., Чарковский был отозван в Россию и направлен на Кавказ. В 1885–1886 гг. он — начальник штаба 21‑й пехотной дивизии, квартировавшей во Владикавказе, в 1887‑м — начальник штаба 2‑го Кавказского армейского корпуса в Эривани (Ереване), награждённый тогда же орденом Св. Владимира III степени; в 1888‑м — начальник войскового штаба Кубанского казачьего войска, который находился в Екатеринодаре (теперешнем Краснодаре); в 1890 г. произведён в генерал-майоры.
Коллекция, собранная П. Чарковским за время службы в Персии, обладала научной и художественной ценностью, поэтому большая её часть была приобретена музеями. В частности, музеем Училища технического рисования барона А. Л. Штиглица, открытым в Петербурге в 1881 г. Три года спустя журнал «Нива» писал по этому поводу: «Одна за другой приобретаются коллекции А. В. Звенигородского (662 предмета), коллекция предметов персидского производства, состоявшая из 767 интересных и редких произведений искусства керамики (вазы, чаши, блюда, изразцы), лаков и живописных миниатюр, собранных генералом П. В. Чарковским в Иране, где он на протяжении ряда лет был российским генеральным консулом». Неточно названа должность, но информация о происхождении и судьбе коллекции интересна.
В каталоге выставки «Восток и Запад. Искусство исламского мира», организованной Государственным Эрмитажем в 2011 г., упоминается о двух подносах VII–IX вв., поступивших в 1924 г. из музея упразднённого Училища барона Штиглица:
«…Они были в коллекции П. В. Чарковского, история которой неизвестна, вероятно, она собиралась в Иране и Закавказье, где служил П. В. Чарковский, но это требует дополнительной проверки». В 1924‑м вместе с предметами в Эрмитаж была также передана «Инвентарная книга вещей, принадлежащих музею Центрального училища технического рисования», по которой можно проследить состав коллекции
Чарковского.
В 1960 г. об этой части эрмитажного собрания писала А. В. Банк: «В 1925 году в Эрмитаж влились богатейшие коллекции прикладного искусства из музея художественно-промышленного училища Штиглица. Наряду с отдельными памятниками византийского искусства здесь был великолепный подбор среднеазиатских, иранских и турецких ковров и тканей, изразцов, керамики и бронзовых изделий, в частности, богатые собрания Дюфанти (Duffenty), Чарковского, Половцева и др. В сущности, именно собрание Штиглица положило основание ряду соответствующих фондов отдела Востока Эрмитажа». Отдельные части училищной коллекции были перемещены в Москву, Донецк и даже в Хабаровск (видимо, с ними — и предметы из коллекции Чарковского).
Ко времени службы на Кубани относится стихотворение Петра Владимировича «Впечатления»:
Какие жалкие картины
Являет дар Екатерины,
Какой паршивец атаман,
Какой повсюду здесь обман.
Страною ведает Аверин,
Первейший плут, я в том уверен.
Атаманом (наказным) Кавказских казачьих войск и командующим войсками Кавказского военного округа был в 1884–1894 гг. генерал-лейтенант Г. А. Леонов, а Аверин — урядник в казачьем войске, старший среди нижних чинов, ведавший их выучкой.
Налетела саранча
На кубанских казаков,
Хлопотлива, горяча,
Изъедает простаков.
Хлопцы, дуже не тужите,
И ответ держите чист,
Саранче вы той скажите:
«Заховайся ти під хвіст!»
Сталь, чеканка
Эти строки были написаны в 1885 г. российским командиром, происходившим из шляхетского рода (герба Абданк). А вот ещё его же:
Горит Кавказ зарёю новой
И Шереметев — атаман.
Князь Дундуков свой щит гербовый
Вложил в наполненный карман.
В его кармане много злата,
Оно пришло не с облаков,
А всё на службе было взято
Как дань с кубанских казаков.
могильник, 2‑е тысячелетие до н. э.
Из раскопок П. В. Чарковского
С. А. Шереметев (1836–1896) — с 1882 по 1884 г. главноначальствующий гражданской частью, командующий войсками Кавказского военного округа и войсковой атаман Кавказских казачьих войск.
Князь А. М. Дундуков-Корсаков (Дондуков-Корсаков) (1820–1893) — с 1882 г. главноначальствующий гражданской частью, командующий Кавказским военным округом и наказный войсковой атаман Кавказского казачьего войска; с июля 1888‑го в течение года — Киевский, Подольский и Волынский генерал-губернатор.
Вот как описана ситуация, сложившаяся на Кубани к 1880‑м гг., в книге Ф. А. Щербины и Е. Д. Фелицына «Кубанское казачье войско. 1696–1888 гг.» (впервые была издана в 1888 г. и переиздана в 2007‑м под названием «Кубанское казачество и его атаманы»): «…В густых рядах пришельцев оказался значительный процент хищников во всевозможных видах, людей наживы, одинаково в конце концов опутавших и хозяина-козака, и переселенца-бедняка… Ряд мероприятий, предпринятых войсковым начальником атаманом Кавказских казачьих войск князем
М. А. Дондуковым-Корсаковым, при начальниках области генерал-адъютанте С. А. Шереметеве и генерал-лейтенанте Г. А. Леонове, и новое административное преобразование войска являлось уже актами текущей жизни казачества».
В марте 1893 г. П. В. Чарковского назначают командиром 1‑й бригады 2‑й Кавказской казачьей дивизии, расквартированной в Эривани; в 1895‑м награждают орденом Св. Станислава I степени.
В Армении увлечённый коллекционер и ценитель старины Пётр Чарковский, как обычно, интересуется местными древностями и возможностью пополнения своей коллекции. В 1896 г. он получает официальное разрешение на проведение раскопок обширного доурартского курганного могильника II тысячелетия до н. э. близ крепости Кармир-Берд (Красная крепость) недалеко от Еревана.
Зная об археологических находках прадеда с детства, уже в годы работы в реставрации я задавалась вопросом: как мог офицер, не будучи профессионалом, вести раскопки? Решила позвонить в Музей истории Еревана в надежде узнать больше. Там мне дали номер телефона действующего археолога, знавшего об этих раскопках, он же посоветовал мне почитать книгу С. А. Есаяна «Армения и русские археологи», вышедшую в Ереване в 1977 г., — якобы в ней много сказано о Петре Владимировиче. Начались поиски этой книги… И вдруг в прошлом году обнаруживаю в Интернете текст изданной в Санкт-Петербурге в 2014 г. монографии Г. В. Длужневской «Археологические исследования в Европейской части России и на Кавказе в 1859–1919 годах» (по документам Научного архива Института истории материальной культуры РАН), где на 23‑й странице получаю ответ на мой давний вопрос.
Слоновая кость. XIX в.,
Лондон
«Полковник П. В. Чарковский в 1896 году обратился в комиссию (Императорская археологическая комиссия, ИАК. — И. М.) с просьбой выдать ему свидетельство, чтобы он мог во время военно-служебных поездок „иногда производить раскопки“. Он подошёл к вопросу достаточно ответственно — просил прислать ему список археологической литературы, касающейся долины реки Аракс, которая, как он писал, интересна ему и в археологическом, и в историческом отношении, а также просил графа А. А. Бобринского (председателя ИАК. — И. М.) дать ему личные указания относительно археологических исследований. ИАК выдала П. В. Чарковскому Открытый лист, где были перечислены требования, бланк дневника раскопок, руководство по их производству и список публикаций об исследованиях в Ереванской губернии. Он провёл раскопки могильника в с. Тазакенд, расположенном в 12 км севернее Еревана на берегу р. Раздан. Чарковский по этому листу раскопал 22 погребения и прислал в комиссию дневник с планом окрестностей Тазакенда, чертежами могил, их описанием и описью находок. Во время работ были найдены медные ножи, кинжалы, украшения, керамика гладкая и орнаментированная чёрной росписью по красной обмазке, переданные затем на хранение в Тифлисский музей.
На фотографических снимках в дневнике представлены таблицы с находками: сосуды, браслеты, кинжалы с ажурными рукоятками, бусы, височные кольца. Часть находок осталась у П. В. Чарковского и затем была выкуплена тем же музеем. Погребения могильника относятся к эпохам средней и поздней бронзы». И дальше — номера дел в Научном архиве Института материальной культуры РАН.
В ряде статей и книг также есть упоминания о раскопках Чарковского. Так, в пятой лекции Б. Б. Пиотровского «Культура раннего периода эпохи бронзы (вторая половина II тысячелетия до н. э.)» речь идёт о крепости на мысу реки Занги (Раздан), напротив Канакира (Кизил-кала), у Тазакенда. Пиотровский пишет: «Крепость имеет следы долговременной жизни — от середины II тыс. до н. э. и до средневековья.
В 1896 году П. В. Чарковским были произведены раскопки части обширного курганного могильника этой крепости, продолженные через несколько лет Э. Реслером. Наиболее древней группой курганов этого могильника оказались невысокие каменные насыпи, перекрывающие не каменные ящики, как курганы начала I тысячелетия до н.э., а могилы в виде ям прямоугольной формы. Курганы эти дали небольшой количественно материал, состоящий из расписных сосудов, одного сосуда с резным орнаментом и каменного грушевидного навершия булавы. Сосуды представляли собою кувшины с низким горлом и чашки, украшенные чёрной росписью по красному фону. Роспись имела простой геометрический характер: прямые и волнистые линии и волюты, залитые краской треугольники». В других захоронениях были обнаружены бронзовые пояса, керамические сосуды, каменные идолы, наконечники стрел, ножи, украшения и другие изделия.
В книге Г. Е. Арешяна «О раннем этапе освоения железа в Армении и на Южном Кавказе» сказано, что постепенное расширение производства изделий из железа и стали на рубеже II–I тыс. до н. э. может быть прослежено по материалам раскопок П. В. Чарковского, хранящимся в Государственном музее Грузии, и раскопок С. А. Есаяна на Кармир-Бердском (Тазакендском) могильнике.
В Российской империи широко практиковалось распределение археологических находок по различным музеям. Достойными Эрмитажа считались только уникальные предметы высокого художественного уровня, менее значимые отдавались в Исторический музей в Москве, массовый материал оставался в местных собраниях. Несколько не слишком ценных предметов, дублирующих те, что были оформлены Петром Владимировичем документально, сохраняются у нас в семье.
В 1897 г. П. В. Чарковского назначают командиром 4‑й кавалерийской дивизии с зачислением по армейской кавалерии, квартировавшей в Польше, в Белостоке.
2 марта 1899 г. Пётр Владимирович уходит в одиннадцатимесячный отпуск и уже больной уезжает с семьёй в Киев…
Это военная сторона биографии прадеда, а параллельно шла личная жизнь.
К 1864 г. Пётр Чарковский был женат, в 1872 г. у него родился сын Георгий. Ко времени назначения в 1879 г. в Трапезунд Пётр Владимирович был вдовцом 34‑х лет; сын остался с родными жены, которые не поддерживали связь с его отцом.
В Трапезунде прадед познакомился с 15‑летней Марией Серафимовой. Сохранились стихи, которые посвятил Марии «её вечный и преданный слуга П. Чарковский»:
Мой чудный ангел! Бог Вам шлёт
Авроры юную красу.
Румянец щёчек Ваших льёт
Июльской ночи теплоту…
Я в Вас влюблён, я Вас люблю.
***
В моём саду мерцают розы белые
Мерцают розы белые и красные.
В моей душе дрожат мечты несмелые
Стыдливые, но страстные.
Тебя я видел только раз, любимая,
Но только раз мечта с мечтой встречается,
В душе моей любовь непобедимая
Горит и не кончается.
Лицо твоё я вижу побледневшее,
Волну волос, как пряди снов согласные
В глазах твоих признанье потемневшее
И губы, губы красные.
С тобой познал я только раз, любимая,
То яркое, что счастьем называется.
О тень моя бесплотная, но зримая
Любовь — не забывается.
Моя любовь пышна, как гроздья спелые,
В моей душе звучат призывы страстные.
В моём саду мерцают розы белые
И ярко, ярко красные.
Марии, ещё невесте, подарена переписанная каллиграфическим почерком сцена из VIII главы «Евгения Онегина» А. С. Пушкина от слов:
Вот вдруг толпа заколебалась,
По зале шёпот пробежал…
К хозяйке дама приближалась,
За нею важный генерал…
до:
И верно-б согласились вы,
Что Нина мраморной красою
Затмить соседку не могла,
Хоть ослепительна была.
Трапезунд.
15 января 1881 год.
В том же, 1881 г. состоялось венчание, и 17‑летняя Мария Серафимова стала Чарковской. В 1886 г.
у супругов двое детей и их отец обращается к любимой жене:
Что ты, курица, моя умница,
Всё сидишь, молчишь да работаешь
Деткам платья шьёшь, пелериночки,
Кружева плетёшь для косыночки.
Погуляла бы, поразмялася,
Поиграла бы, разгулялася.
Или спех пришёл, чтобы к праздничкам
Нашим деткам двум, двум проказничкам
По обнове сшить из лоскутиков,
Нарядить-одеть наших плутиков.
Шитьё одежды дома было правилом в семье; одевались скромно и практично, дорогими модными нарядами не увлекались. Это правило осталось навсегда и у следующих поколений, а в тяжёлые времена умение рукодельничать помогало выжить и внукам, и правнукам.
В 1891 г. Чарковские всей семьёй гостили в Трапезунде и Соук-Су у «княгинюшки» Марии Эммануиловны Серафимовой — знакомили бабушку с внуками. Тогда же было написано «Посвящение» Марии Саввичне Чарковской:
Опять увидел я места
Давно былых моих мечтаний,
Теперь со мной моя жена,
Минуло время для страданий.
Детей родных веселый рой
Вблизи резвится, отдыхает,
Всё, всё, что грезилось порой,
Меня реально окружает.
2 августа 1891 года.
В 1893 г. умерла Надежда, шестилетняя дочка Чарковских, и Пётр Владимирович скорбит на кладбище в Екатеринодаре:
Под этим холмиком таится
Прах милой дочери моей.
Сюда я прихожу молиться
Под сень акации ветвей.
С сердечком дорогой малютки
Своё я сердце схоронил,
Былого счастия минутки
Все здесь, в земле, между могил.
Как щемят грудь воспоминанья
Прожитых дней и ласк твоих.
Дитя моё! Затем страданья
И твоей смерти страшный миг…
25 сентября 1895 г. датировано короткое стихотворение, написанное Чарковским в Эривани:
Ничем я не могу хвалиться,
Ни родом, знатью, ни казной.
Одним готов всегда гордиться —
Моей прекрасною женой.
Такой жены, такого счастья
Никак не смел я ожидать.
Так после долгого ненастья
Бог посылает благодать.
Смена мест службы Петра Владимировича приводила к постоянным переездам. Сохранилось воспоминание, что при посадке в вагон и высадке на станции пересчитывали количество штук багажа и шестерых детей — по головам.
2 марта 1899 г., как я уже писала, П. В. Чарковский был «уволен в одиннадцатимесячный отпуск с увольнением от должности» и семья уехала из Белостока в Киев. К этому времени прадед был болен: конь ударил его копытом, и в месте ушиба сделалась быстро растущая опухоль — саркома.
В Киеве Чарковские арендовали квартиру в фасадном доме усадьбы Артемовских-Куцевол на ул. Левашовской (Шелковичной), 10.
В августе 1900 г. 55‑летний генерал-майор Пётр Владимирович Чарковский лёг на вечный покой на православном Новом Байковом кладбище. Над подземным склепом был воздвигнут памятник с высоким чёрным лабрадоритовым крестом на Голгофе, а большой участок окружила сложная красивая металлическая ограда в готическом стиле. Ничего из этого до наших дней не сохранилось…
Все фотографии рубежа XIX–XX вв. хранятся в семейном архиве Ирины Малаковой
Фото: Даниил Краснов