О проекте THE NORWEGIAN OPRA, который показала театральная лаборатория Мистецького Арсенала “Upper floor”.
Карту Арсенала можно условно разделить на несколько блоков: это большое правое и левое крыло, пространство, где институция проводит свои магистральные выставки, открытый в прошлом году просторный этаж правого крыла – «Upper floor», и Малая галерея, где обычно размещены экспозиции-сателлиты. Конечно, территорию пристройки используют не только для развешивания картинок, но и как место дискуссий, встреч, показов чего бы то ни было на экране. Например, лаборатория «Upper floor» иногда спускается с просторного, пыльного этажа и зовет людей сюда на свои события.
Сейчас в Малой галерее проходит выставка о застройке и декоммунизации (“Архітектура. Громада. Час”): стены залиты сельскими монументальными постаментами с ликом Ленина в краске от балончика, храмами, выросшими в комплексе новостроек на фоне Макдональдса, церквями-ларьками из гипсокартона. Все это – антураж, коллажированные мазки абсурда, в которых на прошлой неделе в Малой галерее прошел показ-лекция от Ильи Разумейко и Тараса Лютого: они рассказали о проекте THE NORWEGIAN OPRA.
Потеря гласной в названии эпопеи Тронда Райнхольдтсена, норвежского композитора, – не ляп, а оммаж детству и пафосу новой искренности. Маркер бунта, каприза и иронии, на которых выстроен весь проект. THE NORWEGIAN OPRA – не театральная компания, даже не событие, которое можно посмотреть в записи со сцены (или просто на сцене), как, очевидно, думаешь сперва. Это такой утопический gesamkunstwerk, серия образов, сформированных в плотные блоки и выброшенных на людей с помощью каналов разных медиа: и аудио, и видео, и текст – сопровождающие манифесты.
“Живая”, не образовательно-библиотечная часть проекта OPRA состоит из двух крупных частей: ряд перформансов в штаб-квартире, сделанных в период 2009-2014 и похороненных по причине публичного показа (с точки зрения композитора, коммерциализация = смерть), и проект из 15-ти эпизодов под названием Ø – его Тронд начал в 2014-ом и даже показал, например, на биеннале в Мюнхене. Первый большой этап – это десятки часов аудиовизуального материала и набор разных опер: тут есть “Фауст, или Отмена западной музыки”, “Орфей”, “Пенелопа”. А вот вторая часть “сшита” сквозными героями и даже, в общем-то, сквозным сюжетом. Три “протагониста”, как их называет Тронд, – это три взорванные головы, “постчеловеческие фигуры”, которые химичат на кухне штаб-квартиры в Осло, пророчествуют, развивают политические теории и рисуют карту Вселенной. Они используют самые неожиданные, нелепые фактуры и предметы вокруг себя – с той же истерической иррациональностью, которую можно найти в потном нервном сне или в автоматическом письме Бретона. В эпизоде 13, например, протагонист топчется на месте в лыжах, поливаемый потоками снега/ белого пепла, не-мелодично восклицая «nordic melancholy». Другой сладкозвучно выдает оперным голосом “тру-ла-ла” в зоне с нависающими бумажными птичками и дергает кривую толстую струну. А еще здесь есть “тиран” со стреляющим пылью шлангом какого-то пылесоса: на одноколёсной тележке он ввозит ярко-рыжую морковь и она сразу почему-то напоминает разлагающуюся в земле армию каких-то маленьких повстанцев.
OPRA стоит на трех столпах: Вагнер, Штокгаузен и Ленин. Первый врос в проект, прежде всего, идеей «тотального произведения»: ребята из Норвегии создают не картинку, или партитуру, или что-то еще, а полноценное “событие”, способное изменить или заменить собой мир. А не прежде всего – любовью к “крупным” темам, абсолютно искренней катарсической природой, которая стоит за всем этим. У мира Тронда, конечно, есть особая, крайне иронизирующая стилистика – “из говна и палок”. Но выдает она за смешное только то, что и так давно вызывает смех в пространственно-временных искусствах и редко воспринимается свежо, серьезно – щедрое декорирование, театральную иллюзию, в которую мы обуваем идеи об утопии, любви и счастье, отчаянно пытаясь скрыть ее “картонный” характер. Штокгаузен здесь – это такая прививка авангардом, генетическая любовь к электронному, механическому, «неправильному» и будто бы постороннему звуку. Ленин – кровь и наследие западных левых интеллектуалов, обращение к которым уже стало хорошим тоном в оформленной институтами, изъеденной грантами и по-своему конъюнктурой Европе.
Королевство искореженных святынь, которое масштабировали и развесили на стенах, показывает, что OPRA – шикарная тема здесь и сейчас. Это сестры и братья “Хаммерманов”, после которых мэр хотел освятить город Ивано-Франковск, генетические соплеменники некоторых опер “Уха”, “Це Шо” и региональных Гогольфестов. И допускаю даже, что здесь, на каком-то глубоком уровне кода, они заходят лучше, чем в родной Норвегии.
“Дисциплина прежде всего!” – говорит тиран с полыхающим шлангом и оранжевой морковью. “Нам нужно быть глубже”, – предлагает водолаз в смешном клипарте из пузырьков. “Я только маленькая рыба, я пью из твоих слез”, – плачет карась, дергаемый за ниточки, вспоровший тишину.
Автор: Лена Мигашко