Матеріал із журналу “Антиквар” №91
Наш собеседник — Роман Ширман, известный украинский кинорежиссёр, автор фильма «Опасно свободный человек». Его документальная лента, завоевавшая в своё время несколько престижных наград, демонстрировалась в Ольштыне, Эльблонге и Варшаве в рамках международного фестиваля «Дни Параджанова в Польше».
— Роман, расскажите об идее проекта, его программе и особенностях.
— Это мультикультурный проект, который соединил в себе киноленты самого Сергея Параджанова и фильмы о нём, художественные выставки и даже фольклорный театр. Таким образом, украинское искусство было представлено польской аудитории в самых разных формах. И в Варшаве, и в других городах я видел огромный интерес к происходящему, к органично вписавшейся в проект живописи Бориса Егиазаряна, к работам Кати Косьяненко. Для меня эта художница стала настоящим открытием — я просто не мог оторваться от её картин…
Казалось бы, такие разные живописцы, фольклорный коллектив, имеющий к Параджанову лишь косвенное отношение… А все вместе они удивительным образом рассказали и о Сергее Иосифовиче, и о его кино, и о нашей стране, и о времени. Мне совершенно не хотелось выяснять, у организатора проекта Тани Калиты, почему выставки именно этих художников, а не тех, которые работали с Параджановым? Это то же самое, что спросить у Параджанова: «Почему вы сняли так, а не эдак?» Его искусство спонтанно и почти необъяснимо с точки зрения логики, но с позиции эмоциональной всё неразрывно связано между собой — музыка, изображение, типажи. Точно так же и действо, происходившее в разных городах Польши, воссоздавало время и атмосферу, перебрасывало мостики между прошлым и настоящим.
— Как был воспринят проект?
— Очень тепло. Публика оказалась взыскательной — много деятелей культуры, дипломатов, студентов, но было видно, что всем им по-настоящему интересно. А для наших художников это была замечательная возможность представить своё искусство в Европе. Наконец-то мы приехали туда не с мольбами, а с высоко поднятой головой, чтобы показать современные, стильные, тонкие, умные произведения, созданные нашими мастерами. Это важно для имиджа Украины, для её культуры…
— Неслучайно, наверное, именно Параджанов и его творчество подсказали идею такого необычного фестиваля?
— Все устали от мейнстрима, а Параджанов — особенный. Его кино неповторимо, потому что Сергей Иосифович в большей степени художник, нежели режиссёр. Оператор юрий Клименко, снимавший с ним «Легенду о Сурамской крепости», рассказывал, что у Параджанова не было привычного сценария — он видел картинки, а всё остальное казалось ему неинтересным и неважным. И когда Клименко это понял, он понял, как работать с этим режиссёром.
Параджанов не был нудным классиком, рассказывающим жуткие драматические истории. Он модернист, мастер трагического, лирического кино, остроумный и парадоксальный авантюрист, который бросал вызов тогдашним властям и, вероятно, делал бы это сейчас, доживи он до нашего времени. Это человек-оркестр, сочетавший в себе немыслимое количество талантов… Когда мы начали снимать «Опасно свободного человека», друг Параджанова и редактор его фильмов Кора Церетели сказала: «Рома, я хочу, чтоб вы понимали: он не был Сократом, не был академиком Сахаровым и не был диссидентом. Его расхождения с властью касались исключительно стилистики кино, и это всегда будет интересно».
Разнообразие творчества Параджанова потрясает! Когда во время фестиваля в Польше я вместе с другими смотрел фрагменты из его фильмов, то думал: «Неужели всё это сделано одним человеком?». Когда-то Василий Катанян, кинодокументалист и писатель-мемуарист, опекавший Сергея Иосифовича в самые тяжёлые моменты его жизни, заметил, что все параджановские выдумки и завиральные истории кажутся ему даже интереснее, чем снятые им фильмы. Меня тогда смутило это высказывание, но теперь, пожалуй, я могу сказать то же самое. Мне пришлось почти год заниматься творчеством Параджанова, пока шли съёмки «Опасно свободного человека». К счастью, это не был телевизионный фильм, с которым обычно торопят — мол, «не нужно, чтобы было хорошо, нужно, чтобы было на четверг». Мы снимали на киностудии и имели время подумать, почитать, встретиться с людьми. Благодаря этому открыли для себя нового Параджанова — художника, который остаётся необычайно важной фигурой в истории украинского кинематографа и украинской культуры. И это великое счастье, что мы помним его, смотрим его фильмы и пытаемся рассказать о нём за пределами страны. Необходимо ценить то, что мы имеем. Ну, не закупают в Украине самолёты для Америки и Франции, но мы имеем поразительные достижения в искусстве, которые можно и нужно показывать миру.
— Получается, что Параджанов — «яркий космополит», как говорил о нём Катанян, и вместе с тем художник, необыкновенно тонко чувствующий национальные культуры, помогает нам исполнять репрезентативную функцию в мире?
— Безусловно. Подобные мероприятия рождают живой интерес к государству и его истории. Меня тронуло внимание к проекту со стороны посла Польши в Украине пана Генрика Литвина. Он, в частности, содействовал тому, чтоб мой фильм зазвучал на фестивале на польском языке. Текст прочитала супруга посла, причём ещё до того, как мы начали репетировать, пани Анна Литвин адаптировала его для польского зрителя. Я смотрел свой фильм и вспоминал слова Булгакова: «Моя жизнь мне снится»… Потому что в 2005 году, когда состоялась премьера «Опасно свободного человека» в Киеве, один из писавших об этом событии журналистов отметил: «Там был весь Киев, кроме сотрудников министерства культуры»…
Когда пани Анна читала текст и что-то случилось со светом, пан посол тут же нашёл какие-то лампочки, отдал их мне, и всё было исправлено. В тот момент я подумал, что Параджанов и вправду способен творить чудеса. Ну разве не чудо, что жёны послов озвучивают фильм, послы ставят свет, а множество людей участвуют в прекрасной затее, связанной с одним невероятным персонажем…
Беседовала Анна Шерман
Анна Литвин, супруга посла Республики Польша в Украине
Я рада, что неожиданно для себя стала участницей проекта «Дни Параджанова в Польше». Было очень интересно общаться с режиссёром Романом Ширманом, работать вместе с ним над польской версией фильма, думать над тем, как сохранить те нюансы речи, тот юмор и те культурные коды, которые могли быть снивелированы переводом и таким образом ускользнуть от зрителя. Ведь Польша, хотя и входила в социалистический лагерь (кажется, это был самый весёлый его барак), к счастью, не являлась частью СССР, и, следовательно, наш опыт во многом отличается от украинского.
Кроме того, мы должны были помнить о молодых зрителях. Для тех, кто родился после распада Советского Союза — в Украине или Польше, некоторые ситуации могли оказаться просто непонятными. А поскольку у фильма есть ещё и образовательная функция, он должен быть «читабельным».
Примером паранойи тех времён стала красивая лирическая история с шубой, которую отец Параджанова подарил его матери. Она надела её только дважды: в день, когда получила подарок, — ночью, на крыше собственного дома, чтобы никто из соседей не увидел и не донёс в КГБ, а второй раз — много лет спустя, когда шла на похороны мужа. Это было проявлением любви, памяти, благодарности, смелости, сопротивления. Сегодня это трудно понять…
«Дни Параджанова» готовились как исключительно культурная акция, но когда имеешь дело с такой личностью, с такой биографией, то трудно полностью уйти от политики. Тоталитаризм — это всегда зло, и нужно знать и помнить об этом. Благодаря фильму о Параджанове в том числе.
Параджанов создал свой параллельный альтернативный мир, но не инертный, а активный. И пацифизм его тоже был активным. Утверждать, что он убегал от действительности, значит упрощать понимание его искусства. Бегство— это всегда в чём-то поражение, а здесь мы имеем дело с созиданием, причём торжествующим, побеждающим. Конечно, я не киновед, но это моё ощущение…
Открытием для меня стало художественное творчество Параджанова. Если его фильмы, особенно «Тени забытых предков», я смутно помнила с детства, то коллажей и ассамбляжей не видела вообще. Поэтому я с огромным интересом рассматривала альбом издательства «Дух і Літера», а потом отнесла его в больницу одной пожилой пани, немного побаиваясь, что ей не понравится это «безумное» искусство. Однако мои опасения оказались напрасными: знакомая была просто очарована и сказала, что посреди больничной белизны эта книга воспринимается как чудесная сказка. Параджанов действительно вне поколений и вне времени, впрочем, как и любой великий художник.