Картина-портрет. Украинская Эллада

Матвей Радецкий

Матеріал із журналу “Антиквар” № 80

В Древней Греции число «семь» — символ Аполлона. В нашу «великолепную семёрку» вошли одарённые и достойные украинские служители муз — те, которых я имел возможность наблюдать, кого знал, о ком явилась охота написать. Я проникся великолепной темой и спешу осуществить свой давнишний замысел, ибо настало время поторапливаться…

Такими они были, и таким образом они справедливо управляли своей страной и Элладой; во всей Европе и Азии не было людей более знаменитых и прославленных за красоту тела и за многостороннюю добродетель души.

Платон. Диалоги

Удивительно, сколько было красивых художников в Киеве! Казалось, на них отражалась праздничность их творческой жизни, обусловленная привилегией таланта. И привлекательность в них была особая — не сценическая, припудренная роза напоказ (хотя кое-кто носил зеркальце в заднем кармане и часто смотрелся в него), но ставшая отблеском восхитительной внутренней работы, которая читалась в их лицах, жестах, телодвижениях.

Эти ребята из сонма Аполлона очаровали меня до крайности, утверждая свой дар с подлинностью высшего откровения. Я знал их меньше, нежели почитал, не вникал в их сущность, довольствуясь видимым обаянием, и спохватывался, когда дело доходило до их картин — влекущих, как мечты детства, как одержимость юности, явление сна или миг первой встречи с морем…

Итак, мы говорим о гармонии внешнего и внутреннего, об особого рода соразмерности, которая является условием красоты.

Тиберий Сильваши

В нём я вижу конец игры и утрату предлога. И результат: тождество с собственным «я» — столь очевидное и столь загадочное. Душа ведь растёт от потерь. Он пробовал себя успешно в фигуративной живописи (сюрреализм, романтический реализм) и постиг духовность цвета (свето-цвета), придя к выводу, что цвет вещи (объекта) является отторжением цветосущности, в понимании Сильваши — духовности её.

В стихиях его чистого цвета таится неизъяснимая прелесть, ощущается чьё-то живое присутствие, грация чарующего создания. В них — сумерки, сгущающиеся над Береговской долиной, виноградные запахи «Изабеллы»; скорбь по почти одновременной смерти отца и брата. Смутное воспоминание, кото- рое не находит своего предмета, проблески образа, просеянные через опыт мудрости, копья Аттилы, оброненные в пути…

Цвет, несущий от Никола де Сталя красочную вещественность, перекодированную в духе Марко Ротко, замыкающий подноготную окраса у Ива Кляйна, объявившего ординарный цвет эстетикой чистых стихий.

Ив Кляйн фантазирует:

• цвет дождя, под которым простужается нищий;
• времени, когда закрываются подземные магазины;
• выкупленных в ломбарде часов, подаренных в память об окончании университета;
• первого утра после потери работы;
• последнего билета в кино, купленного само-убийцей;
• смерти как средства облегчения от страданий и т. д. и т. п., где каждый может стать соучастником поэтической тайны.

Поэтически всё это прекрасно само по себе, но привязка к цвету создаёт неожиданный эффект некой всеобъемлемости.

Какая радость чувствовать в работах Тиберия Сильваши биение скрытых ритмов, волшебные видоизменения фактур в зависимости от освещения, всплески жгучего чистого цвета в точках приложения энергии, суггестию синего, плотность мембраны белого или прорывы чёрного, их взаимопроникновение и размежевание.

Картины его, живопись цветового поля предпо- лагает, что зритель должен оказаться внутри полотна.

Здесь мы ощущаем уникальное состояние левитации, взвешенности, растворения, включённости. Искусство, которое себя расточает, чтобы в необозримых попытках, множимых и безжалостно отвергаемых, добиться видимости чудесного, рождённого из чувства катарсиса. Вглядитесь в лицо Тиберия… В его трагическом безмолвии таится угроза быть сметённым, как гора волною; зона грандиозного созерцания внушает мне ощущение непреодолимой дистанции…

Он был, во всяком случае, во времена, когда я его знал, безусловным лидером молодёжи — и в искусстве, и в организации творческого процесса. Он посещал их выставки, подмечал малейшую примету таланта, говорил комплименты, давал рекомендации. Ему внимали с нескрываемым восхищением  и обожанием.

Теперь попробуем разобраться в деле по признанной лженаучной теории систем Лафатера, Галля, Ломброзо и др., включающих френологию, физиогномику, хирогномию и хиромантию. В жизни всегда есть место шутке.

Обследование черепа данного объекта (выпуклостей и «впуклостей») обнаружило: гордость, честолюбие, способность к метафизическому мышлению, прозорливость, в чём-то жестокость. Расположение морщин свидетельствует о глубоком уме и энергии; нос — о склонности к поэзии. Натура активная, самостоятельная или упрямая, не терпящая промедления при исполнении просьб и приказаний. Прижатая ушная раковина говорит о даровитости, осторожности, лицемерии, хитрости; подбородок намекает на непостоянство и влюбчивость (хотя жизнь опровергает этот знак); бровь, скошенная к виску, — на застенчивость, рот — на скрытность, стремление к уединению и в то же время на большой ум и силу воли.

Форма лица служит свидетельством интеллекта, чувствительности, уравновешенности, умения ладить с окружающими. Это аристократический тип. Может быть расчётливым и рассудительным, имеет организаторский талант. Смех негромкий, короткий; верхняя губа выдаёт некую нерешительность, большая присоска на ней говорит о не прошедшем детстве.

Эрнест Котков

Дорога, пыль… Ушли шаги…

Чёрное жгучее гложет меня.

Чёрное — масса; Жёлтое — дух.

Не знаю как, но пусть будет жёлтое.

Эрнест Котков

Его стихи выявляют постоянную трагедию жизни (души), её неизбежности, преодолеваемой мужеством и волей к созданию новой жизни образов. Всё, что вошло в его картины, его добычи и трофеи таят в себе огромный художнический труд, требовали отваги и сосредоточения душевных сил. Для людей 60–70-х гг. Котков — знаковая фигура в художественной жизни Украины.

Чтобы понять его, надо вникнуть в мощные волны ритмов, загадочные зигзаги зрительных галлюцинаций, созданных высокой пробы интуицией, попытаться установить генезис его птиц, дабы убедиться, что всё это не признаёт другого закона, кроме капризных вдохновений художника.

Его произведения — внутренняя реальность, где счастливо объединяются анализ и экстаз. Он становится их властелином в процессе творчества и ощущает себя чужаком среди них, ибо не может дать им объяснения. ясное и суровое письмо, весь его изобразительный ряд лишён социальных и исторических аллюзий. Постепенно мотивы превращаются в орнамент маэстозного звучания, где превалирует нота глубинного одинокого чувства.

В чём он действительно велик и в чём проявился его титанический труд — монументальное искусство. Анималистические архитектурно-декоративные скульптуры Коткова иногда достигают в высоту 15 метров! Сотни граней, подголосков и созвучий; эхо втягивается и отторгается, образуя грандиозное органное звучание сродни баховскому.

Картина «Начало» имеет тот же вселенский масштаб; теснятся земная энергия и планетарное напряжение, усилие, натягивающее тетиву и отпускающее стрелу… Пространство становится временем. Поразительно, что этот аспект его творчества — золотого вклада Украины в мировую сокровищницу искусства — до сих пор не изучен, не описан, не понят. Преступная слепота.

Появление Коткова в редакциях вызывало волнение среди женской половины. Но это был твёрдый орешек-однолюб. С годами он стал ещё красивее, обретя в  тяготах  и  страданиях  мудрость  прозрения и просветления.

Вглядитесь в его лицо… Взгляд моряка, обвеваемого одесским бризом, окутанного стихиями неба и воды. В молодости его черты обнаруживают упрямство и напор, в старости — потрясающую жизнестойкость, одолевающую физические негаразды.

По Ломброзо (улыбнёмся): форма его лица свидетельствует о способности  к подражанию, лоб — о метафизическом уме и поэтическом таланте, рисунок морщин — об энергии, гордости, честолюбии. Натура скорее бесстрастная, но умеющая проникать в чужие страсти, неподкупная, сердечная и великодушная, справедливая до жестокости. Ушные раковины говорят о даровитости и счастливом детстве, губы — об успехе; широкие скулы — об уживчивости. Смех — о силе воли и ироничности.

Дмитрий Нагурный

Стоит взглянуть на его картины, чтобы почувствовать в себе зодчего. я жду удивительного совпадения ритмов его фигуры с телодвижениями. «Ухо Родониты неизъяснимо связано с её стопой», — говорит Сократ в беседе с федром.

Рифма тела мечется, пытаясь умножиться, совлекая покровы и оставляя массы объёмов. Она обращается в тайну, поглощается бездонностью, где блуждает в криптах и остроугольных обломках фараоновских храмов. Идея чиста, как семь одинаковых цифр, поставленных рядом (некоторые перевёрнуты с ног на голову), чтобы объединить всё многообразие красот и смену человеческих пристрастий. Я предполагаю соотнесение, которое оказывается точным совпадением с живым объектом. Картины его — отражения и видения.

Портрет писателя Анатолия Макарова: изысканный цвет, звонкий чёрный, прекрасная раскладка формы, не губящая психологичности — достоинства холста, создающие образ выдающегося современника.

Помню Дмитрия во время оно: голубые джинсы, белая тенниска, пшеничный чуб — «подольский Тарзан». Как вылеплен индивид! Какой божественный резец изваял эту натуру-скульптуру, совершенную от крыльев носа до щиколоток? Посадка головы, тубус шеи — всё выверено, всё по правилам. Пропорции образов (в картинах), ему под стать. Гармония, впадающая иногда в сухость, растворяющаяся в полюсах иррациональности ордерных кариатид и обгоревших авто… Он стремится к завоеванию, признанию, бросает на это весь запас знаний, переживаний, не упуская времени и правды.

Обратимся к Ломброзо: френология указывает на дух противоречия, непоколебимость в движении к цели, некоторую горячность. Натура упрямая, активная, лицемерная, неглупая, эротичная; с большой выдержкой и безграничным эгоизмом. Телосложение мускулистое, походка быстрая. Наделён малой чувствительностью, но и высокой одарённостью; проявляет великодушие и живой ум. Обладает ловкостью, силой воли, храбростью, самостоятельностью.

Виктор Григоров

Этот художник создал увлекательный образ женщины-куклы, женщины-манекена для эротических забав, чтобы найти свой тип возлюбленной, придать ему красивую форму и изящную наружность — классика модерна, обогащённая творческим опытом. Некая хрупкая художественная мстительность в изображении, мечта, мирящаяся с тривиальностью, постоянство в воссоздании многослойного образа падших и восставших. Он привнёс в свои картины законы стенописи — впечатляющие, тревожащие сочетания чистых плоскостей и точечных взрывов пластической энергии, где соединены принципы архитектуры, скульптуры, хореографии. Вещи, которые реализуются по условиям места и времени.

В облике Григорова присутствуют зондирующий сарказм, глубокое понимание трагического смысла жизни и «человеческой комедии», вызревшее богомыслие, освобождающее душу. Кажется, он осенён благодатью, дарящей мужество противостоять на- пастям и нищете.

Второй портрет Григорова: усталость от жизни, неурядиц и недугов делают своё смертельное дело. В глазах — застывшая вина из-за несвершённых героических поступков, внутренний укор из-за попусту растраченных сил. Бог даровал ему смерть во сне, прибрал без мучений и потери работоспособности. Его внешность драматического актёра, мимика скорби и величия способны стать идеалом для тысяч кинолюбителей. Постановка голоса, очарование мысли, талант лицедейства, иллюзия, доведённая до совершенства, уводящая в царство живописи.

По Ломброзо:
Наклонённая в сторону голова — признак наблюдательности. Этому типу свойственны ирония (иногда хитрость), приручаемость, память на лица. Френология выявляет религиозный инстинкт, характер морщин говорит о глубоком уме и нелёгкой жизни, нос — о позитивности натуры, глаза — о скрытности, большой выдержке, страстности в половом вопросе и безраздельном эгоизме. Рот выдаёт волевого человека, на которого трудно оказать влияние. Форма бровей указывает на то, что их обладатель общителен, артистичен и музыкален, форма губ — на весёлость и сердечность. Почерк свидетельствует о рассудительности, высокие буквы служат признаком аристократической натуры, интеллекта, чувствительности. Это истинный европеец, джентльмен.

Лесь Подервянский

«Вам, без сомнения, знакомы люди, которые спокойны и сильны, и кажется, что они ничего не делают. Они не кажутся напряжёнными и несобранными. Они просто выглядят. Они стремятся именно выглядеть. Когда необходимо атаковать, эти люди атакуют с полной решимостью, уверенные в своих силах, не подавляя, но и без ложной скромности».
Это слова великого самурая Миямото Мусаси. его знаменитому трактату «Книга пяти колец» и героической жизни автора Лесь посвятил свою художественную выставку в галерее Демчука. Направленность мышления Подервянского во многом соотносится с его характером воина, стремлением следовать самурайскому кодексу чести. Лесь старается стать. Стать большим художником, писателем,
лидером, идеалом женщин, кумиром публики. И становится! Хотя вряд ли он озабочен престижем славы, которая приходит к нему, как к баловню судьбы, момсику, однако через большой труд и аскезу.
Это натура сугубо художнического склада. Под внешним лицедейством таится глубинная нежность, романтичность, ранимость — в ответ на хулу и похвалу. Изощрённая фантазия находится в ладу с накопленным опытом и полюбившимися образами, которых художник наделяет собственными представлениями о жизни.

Помню, на выставке в «Коллекции», где Лесь показывал серию «древнегреческих римлян» (определение одного из посетителей), царил роскошный климат ясного прочтения — цельного, закрепляющего драгоценный феномен отвлечённого любования на долгое время.
Здесь и продолжение высокородной семейной линии, и воздух широких затонов, и медитативная умиротворённость, и совершенное владение кистью: цветы, звери, фигуры — всё безукоризненно. Лесь искрится весельем, вселяет трепет парадоксами и арготизмами, язвит и актёрствует. Своим самурайским мечом и ударами каратэ крушит жлобов вдоль и поперёк, вширь и вглубь, в хвост и в гриву — от самого главного до сельских мужланов, влезших в «Brioni».

А теперь к Ломброзо:
Отрезок над центром лба указывает на литературный талант; объединяется с участком философского остроумия. Задорен, драчлив, честолюбив — и всё напоказ. (Действительно, он носит себя как вазу, ходит походкой пеликана, склонен к эгоистичному любованию — а кого же любить, кого лучше знаешь?) форма лица свидетельствует об интеллигентности, артистичности, чувствительности; лоб — о великодушии и одарённости; расположение морщин — об эксцентричности и оригинальности; нос — о легкомыслии, разгильдяйстве, склонности к кутежам; губы — о доброте, сердечности, откровенности, весёлости. Это бессребреник, душа компании, человек щедрой души и кошелька. Красивые притягательные глаза открывают мир здоровья, воли, ума, эротического темперамента (крутил голову не одной!), их голубизна говорит о восприимчивости души, мужестве, иногда о стремлении к лидерству. А ещё глаза и ресницы свидетельствуют о натуре скорее лёгкой, нежели грубой, ленивой и апатичной, не лишённой при этом наблюдательности.
Хорошо оформленное ухо является верным признаком счастливого детства; слегка выдвинутая вперёд мочка — знаком добросердечия. Смех «ва-ха-ха» признаётся типично мужским. Конечно же, все приведённые нами характеристики (в связи с анатомическими признаками) не будут точно согласовываться с действительностью. И вышеупомянутые наклонности и способности художников могут сглаживаться или затеняться массой других развитых чувств. Но не станем отказывать себе в удовольствии и продолжим…

Александр Павлов

В его долговременном опыте — завидная преданность идеям избранного содержания, постоянство языка художественного высказывания, упорство и невиданная энергия в их утверждении. По словам самого Павлова, «это манифестация недостаточности передачи нашего цельновидения мира непосредственно  прозреваемой реальностью». В цветовых потоках его картин сверкает и переливается обогащённая духовным стремлением ввысь и вширь энергия художника, воспарившего к высшей точке постижения тайны сотворения всего сущего.

Он пытается сблизиться с публикой, объясниться с ней путём вербального изложения своих эстетических и этических привязанностей. Павлов декларирует свои принципы в форме исполинской эпико-трагической словесной фрески, изображающей всю целокупность исторических, социальных, психологических, бытовых составляющих жизни и психологии творца. Таков его 815-страничный роман «Снег на болоте», вышедший недавно в элитарном санкт-петербургском издательстве «Алетейя». Работа, претендующая на некий свод мироведения, человековедения.

Сам Павлов состоит из смеси гремучего вздора, почерпнутой мудрости, предчувствий, ощущения себя центром Вселенной. его идейно- художественная интерпретация мира—в формах, линиях, красках, объектах, сотворённых божественной энергией: она выступает материалом для создания среды обитания, из хаоса рождается жизнь, упорядоченная творцом.
Когда-то известный искусствовед и коллекционер Юрий Ивакин определил метод Павлова как «романтический экспрессионизм». Позже о художнике заговорили как о родоначальнике украинского абстрактного экспрессионизма. Живопись дала ему возможность сосуществовать с самим собой. Он освоил собственную систему познания мира, подарившую счастье жизни и мужество принимать неизбежное.

Однажды в дальней херсонской степи исподволь наблюдавшая за Александром цыганка предрекла ему великую будущность. (А Павлов любил цыганские пляски и песни настолько, что понимал их язык.) Когда я приблизился к автопортрету художника и оказался отброшенным на шаг силой искусства, энергией, заключённой в его живописи, я тоже понял, о чём она пела.

В работе Павлова угадывается процесс поиска конкретности в духовном и других мирах. Увлекательный процесс, потрясающий результат, вобравший богатство наблюдений, состояний, ощущений. Secundum artem — «по всем правилам искусства». На его фотопортрете в чёрной шляпе (из каталога тбилисской выставки 1984 г.) Сергей Параджанов, забавляясь нарочитостью образа, написал: «Врачгинеколог. Приём на дому стоя и лёжа».

А теперь привлечём Ломброзо:
Голова, расширенная над висками, свидетельствует о богатой фантазии и даже стремлении к мистицизму. Выпуклость темени ближе ко лбу — о доброте и набожности. Выпуклость за висками — о чувстве художественности, организаторских способностях, щедрой одарённости. Обнаружены яркий поэтический и литературный талант, развитое ощущение звука. Лоб говорит о большом, наблюдательном уме (по жизни, насколько известно, ум скорее живой, нежели глубокий); морщины — о честности и спокойствии (а как же «беснующийся интеллект?» — Валери); нос — о гордости, честолюбии, самостоятельности, инициативности; ушные раковины — о даровитости, прижатые уши — об осторожности, хладнокровии, выдержке, лицемерии, хитрости (часто неосознанной). Смех от души выдаёт весёлость и хороший нрав.
Несколько отличающиеся по форме глаза — свидетельство активной, страстной, храброй, правдивой до резкости натуры, не терпящей возражений. Быстрая, неровная, упругая походка — признак увлечённости, выпрямление коленей при ходьбе — мужской силы. Казалось, он получил от возлюбленных всё — нежность и всяческие жертвы, однако жажда образа и воплощения красоты мира превалирует над житейскими рефлексиями. Широкий лоб в сочетании со слегка суженным подбородком говорит об интеллигентности, артистичности, впечатлительности; слабо очерченный подбородок — о мягкости; открытие рта с перекосами служит приметой несбалансированных эмоций. Он умеет на несколько восхитительных ладов быть самим собой.

Юрий Зморович

Личность стойкая, последовательный футурист, носитель тайны, которую опасно было бы разгадывать. Неоднозначность проникающего взгляда, усмешка, предназначенная равнодушным. Андрей Белый — его кумир, а это говорит о многом. Полностью лишён оглядки на чужие вкусы. Однако накопленный опыт неизбежно провоцирует к многогранности творчества и даёт удивительные результаты. Зморович живописует, ваяет, музицирует.

Делится впечатлениями, наблюдениями, настроениями. Они в россыпи слов, нот, кадрах фильмов, в образцах живописи и скульптуры. Латинская пословица гласит: «Всего понемногу, а в итоге ноль». Здесь, однако, всего понемногу, а в итоге единица, совокупность свойств, дающих многогранную цельность натуры, ярче всего проявляющуюся, по-моему, в его эссе. Правильно интонируемым словом он даёт возможность прочувствовать свою значимость, сверкает умом, докапывается до подноготной фраз и мимики, оценивает состояния. Всё это складывается в полнокровный образ подлинного творца.

И снова к Ломброзо:
френология указывает на высокомерие, честолюбие, память на лица и слова, решительность и твёрдость. Лоб, кроме музыкальности, свидетельствует о великодушии, благородстве, тороватости. Широкий нос — о пристрастии к еде и вину, гурманству. «Глаза феникса» говорят об утончённой натуре, наблюдательности, хитрости, эротичности; поднятые брови — о мужественности; прекрасная форма лица — признак миролюбия и добродушия, уши — запальчивости, резкости суждений, закалённости духа, талантливости. Подбородок выдаёт чувственность и эгоизм; неторопливая походка — самоуверенность; почерк — поэтическую натуру, суверенность, отсутствие практичности. Выступающие скулы считаются знаком целеустремлённости; горящий взор свойственен людям, из которых получаются отличные лидеры и полководцы. Такой человек рождён для успеха. Он деятелен, предприимчив, независим и своеволен, любит комфорт.

***

Жаль, что нет возможности подключить хиромантию. А вдруг у кого-то из наших героев оказалась бы ладонь Гёте или Веласкеса?
С годами они делаются всё красивее и становятся похожими на кумиров публики. Лесь Подервянский — вылитый Кэри Грант, Котков напоминал обликом Хемингуэя, Нагурный — героев вестернов, в Павлове угадывался Марлон Брандо, в Сильваши — Витторио Гассман, в Зморовиче — Джек Николсон…
Их красота — отражение Вселенной. Наши ребята не ведают, что творят, но творят они это, как боги