Городская дума. Открытка конца XIX в.

Михаил Кальницкий: «О функциях городских архитекторов»

Материал из журнала “Антиквар”: Город без архитектора. #96

О функциях городских архитекторов, о старых и новых застройщиках, о том, что безвозвратно потеряно и что ещё можно сохранить, мы беседуем с известным историком-архивистом, исследователем киевской старины Михаилом Кальницким.

Угол Контрактовой пл. и Андреевского спуска. Открытка начала ХХ в.
Угол Контрактовой пл. и Андреевского спуска. Открытка начала ХХ в.

Михаил Кальницкий
Михаил Кальницкий

— Неожиданно пристальное внимание общества к назначению главного архитектора города «подогрело» и наш интерес к этой теме. А кто отвечал за формирование архитектурного облика Киева в те времена, когда должности главного архитектора ещё не было?

— Влиятельные заказчики и высшие должностные лица — не только самого города, но и страны.

А поскольку, наверное, до конца XVIII в. главными постройками были церковные, то, соответственно, и высшее духовенство.
Но тут я хотел бы уточнить, насколько мы углубляемся в историю?

— Давайте остановимся на XIX веке, но с экскурсами в более ранние времена, если там были важные для нас прецеденты.

— Надо сказать, что примерно до второй четверти XIX ст., то есть до Николая I, монархов не слишком заботили вопросы киевского градостроительства.

Впрочем, Пётр I заложил в Киеве Печерскую крепость, а его дочь — Елизавета Петровна лично выбрала место для Андреевской церкви и Царского дворца, который мы называем Мариинским.

В начале XVIII в. немало интересных зданий появилось благодаря гетману Ивану Мазепе.

А ближе к середине столетия митрополит Рафаил Заборовский пригласил в Киев архитектора Иоганна Шеделя, который построил главные высотные доминанты тогдашнего города — Большую Лаврскую колокольню и колокольню Софийского собора.

Александр Беклешов — инициатор введения должности «городового архитектора» в Киеве. Портрет начала XIX в.
Александр Беклешов — инициатор введения должности «городового архитектора» в Киеве. Портрет начала XIX в.

Ни Екатерина II, ни Александр I особого интереса к Киеву не проявляли — до известной степени он был предоставлен сам себе.

Дошло до того, что в 1802 г. киевляне, даже не спросив позволения Его Величества, поставили первый в городе монумент — «колонну Магдебургского права».

Читайте также: Что дало киевлянам “Магдебургское право”?

Другое дело, что прямым следствием этого, по‑видимому, стало смещение с должности военного губернатора Киева… Но важен сам факт, что поставили без царя! К этому времени уже существовала должность городского, или, как тогда говорили, городового архитектора.

Любопытно, что поначалу в Киеве сам архитектор, его помощники и чертёжник были включены в штат городской полиции. То есть они были просто городскими служащими.

Первым городовым архитектором Киева стал Андрей Иванович Меленский, построивший тот самый Памятник Магдебургскому праву.

В Петербурге я нашёл архивные документы, которые свидетельствовали, что должность городского архитектора была введена для Киева в июле 1799 г. распоряжением императора Павла I по инициативе здешнего военного губернатора Александра Беклешова.

В феврале 1999‑го я напечатал об этом статью в газете «Киевские ведомости», и возникла идея отметить 200‑летие существования должности городского архитектора столицы.

В Главном управлении градостроительства и архитектуры была организована соответствующая выставка, выпущен альбом «Главные и городские архитекторы Киева. 1799–1999», к подготовке которого привлекли и меня.

— Расскажите подробнее о первом городском архитекторе Киева.

— Андрей Меленский — талантливый и невероятно трудолюбивый зодчий родом из Москвы — оказался для нашего города настоящей находкой.

За 30 с лишним лет своей деятельности он украсил город прекрасными зданиями в стиле классицизма, подготовил массу важных документов, в частности, принял участие в составлении подробнейшего плана Киева, где обозначены абсолютно все усадьбы и дома.

Этот план, по счастью, сохранился и сейчас является бесценным источником по истории города в первой трети XIX в.

Классицизм, можно сказать, был привнесён в Киев имперской властью.

Прежде здесь культивировали дух древнерусской и византийской архитектуры, затем развивали стиль барокко в его специфическом украинском варианте, однако «высочайше апробированные» нормативы были в Российской империи весомее местных традиций.

Тем не менее, Меленский сумел настолько почувствовать киевскую среду, настолько удачно интерпретировать именно для Киева классицизм, что этот стиль стал прекрасным и вполне органичным дополнением городского ландшафта.

Все чертежи присылались из Петербурга

Впоследствии многие известные украинские историки архитектуры, такие, как Эрнст или Щербакивский, были восхищены киевским классицизмом, который, по сути, является своеобразным ответвлением данного стиля. И это — заслуга Меленского.

Проект стандартного дома с «фасадом № 2» на пять окон по ул. Воздвиженской в Киеве, подписанный городским архитектором Н. Самоновым, утверждённый гражданским губернатором и генерал-губернатором (1856 г.)
Проект стандартного дома с «фасадом № 2» на пять окон по ул. Воздвиженской в Киеве, подписанный городским архитектором Н. Самоновым, утверждённый гражданским губернатором и генерал-губернатором (1856 г.)

Уже при Александре І важную роль стали играть стандартизация, типизация. Скажем, Гостиный двор начали возводить по так называемым образцовым фасадам, которые разработал придворный архитектор Луиджи Руска.

Но из‑за страшного пожара на Подоле в 1811 г. завершить строительство не удалось. Потом здание несколько раз реконструировалось, и лишь в 1980‑х гг. оно обрело вид, соответствовавший первоначальному замыслу.

По образцовым проектам были возведены и многие другие здания «послепожарного» Подола. Некоторые из них сохранились и ныне являются памятниками архитектуры.

Большие доходные дома, которые стали характерными для городской застройки более позднего времени, тогда ещё не были распространены.

Основную часть составляли одноэтажные, полутораэтажные, максимум двухэтажные здания. Для них были приняты образцовые фасады трёх типов.

— Были приняты где и кем?

— Все чертежи присылались из Петербурга. Никакие другие варианты не предполагались, кроме как: фасад № 1 — семь окон по фронту, включая или не включая двери (вход мог быть и со двора); фасад № 2 — пять проёмов; фасад № 3 — три проёма.

Если кто‑то хотел построить нечто оригинальное, то это нужно было ни много ни мало согласовывать в Петербурге лично с царём. Такая была система. Особенно активно её претворял в жизнь Николай I.

Даже если речь шла об обычных стандартных домах, нужно было собрать вереницу разрешительных подписей местных чиновников

При нём любой нестандартный проект надлежало доставлять в столицу для получения высочайшего разрешения. Я бы не сказал, что Николай I был великим зодчим и знатоком архитектуры.

Но, судя по всему, свои вкусовые пристрастия он старался навязать всей империи. Поэтому на любом мало-мальски оригинальном проекте он оставлял резолюцию: «Фасад неудачен» или «Фасад безобразен. Переделать».

Для переделки в Петербурге существовала специальная контора, в которой хорошо знали вкус императора. Работавшие там архитекторы видели, что Николай оценивает только «картинку» и совершенно не вникает в планировку.

Поэтому чаще всего в ходе корректировки проекта они просто изменяли фасад, не трогая всё остальное, и в таком виде присылали для исполнения на места.

Понятно, что от городских архитекторов мало что зависело. Все они были «нанизаны» на жёсткую вертикаль строительных учреждений, а их основная функция заключалась в том, чтобы транслировать исходящие из столицы предначертания и реализовывать их в том городе, где они служили.

В Российской империи строительное дело долгое время было подчинено Главному управлению путей сообщения и публичных зданий. При Николае І эту структуру возглавлял небезызвестный граф Пётр Клейнмихель, упомянутый Некрасовым в эпиграфе к «Железной дороге».

Он был администратором примерно такого же склада, как пресловутый Аракчеев, стремился любой ценой выполнить императорский приказ, не считаясь с затратами и людьми.

Но при этом, если нужно было поберечь деньги, экономил на всякой ерунде, из‑за чего проекты нередко затормаживались. Такая обстановка была во всём департаменте.

Городская дума. Открытка конца XIX в.
Городская дума. Открытка конца XIX в.

Даже если речь шла об обычных стандартных домах, нужно было собрать вереницу разрешительных подписей местных чиновников, вплоть до генерал-губернатора либо гражданского губернатора.

А непосредственной «привязкой» типовых проектов занимался чаще всего городской архитектор.

В архивах сохранились чертежи мещанской застройки с подписями Меленского, Дубровского, Станзани, Самонова.

Таким образом, городской архитектор следил за тем, чтобы всё ведущееся строительство соответствовало нормам и строительному уставу, который к тому времени был принят.

Иногда на местах могли проявить какую‑то инициативу, но её непременно нужно было поднять к подножию трона и оттуда получить дозволение

Кроме того, в его обязанности входило выполнение (за соответствующее вознаграждение) построек по заказу города.

Как бы там ни было, но в середине XIX в. архитектурный облик Киева всецело зависел от воли Николая І. Под его наблюдением осуществлялся выбор места для возведения всех основных городских доминант.

В то время ими стали Университет, Институт благородных девиц, Кадетский корпус. Каждая деталь согласовывалась лично с царём, и какая‑либо независимая политика развития города была фактически невозможна.

Тем более что по законам город развивался строго в соответствии с высочайше утверждённым генеральным планом.

— И это было обязательным для всех губернских центров?

— Совершенно верно. Городов в те времена было не так уж много, но каждый из них должен был составить и завизировать в Петербурге свой генеральный план.

А дальше точно по этому плану развиваться. Если где‑то, к примеру, хотели сделать новую площадь, то нужно было получить разрешение на отклонение от высочайше утверждённого генерального плана.

— То есть всё, что сегодня кажется нам таким «разумным, добрым, вечным» в чертах исторического ландшафта, возникало по предписанию императора?

— «Разумное, доброе, вечное» — это уже конкретные воплощения, которые, по счастью, были в Киеве осуществлены достойными профессионалами — такими, как Викентий Беретти, строитель Университета и Института благородных девиц, прибывший сюда из Петербурга.

То был выдающийся зодчий-градостроитель, мастер своего дела, искренне полюбивший наш город. Однако его разработки могли быть реализованы только после получения императорской подписи.

Иногда на местах могли проявить какую‑то инициативу, но её непременно нужно было поднять к подножию трона и оттуда получить дозволение.

Титульный лист подготовленного В. Николаевым «Сборника строительных постановлений для города Киева» (1882 г.)
Титульный лист подготовленного В. Николаевым «Сборника строительных постановлений для города Киева» (1882 г.)

— Все мы знаем о семье Терещенко, которая инициировала и финансировала строительство многих общественных зданий в Киеве. Как же им удавалось осуществлять свои планы, если любое строительство было сопряжено с такими трудностями?

— Вы немного забежали вперёд. Я говорил о ситуации во времена городских архитекторов первых назначений, то есть о начале и середине XIX в.

Благодаря реформам, проведённым Александром ІІ, определённые полномочия были делегированы на места и жёсткая вертикаль стала потихоньку приближаться к горизонтали.

Если до Александра ІІ практически любой проект даже не дома, а домишки нужно было согласовывать, как минимум, с губернскими властями, то после городовой реформы 1870 г. всё намного упростилось.

Уже через год после этого в Киеве была выбрана первая всесословная Городская дума. Согласно реформе городские власти получили право самостоятельно утверждать все проекты обывательской застройки.

Проекты общественных зданий визировались на уровне строительного отделения губернского правления, и только самые крупные и важные согласовывались в Петербурге.

То есть реформа предоставила муниципальному самоуправлению рычаги для формирования среды города.

С этого времени специалистов по рассмотрению и согласованию частных проектов нанимала городская управа. Поначалу двоих, потом троих, в начале ХХ в. четверых.

Всех их называли городскими архитекторами, и за каждым из них закреплялись определённые полицейские участки (аналог современных административных районов). Деятельностью архитекторов руководил член городской управы, ответственный за строительное дело.

По сути, он ближе всего соответствовал нынешнему понятию о главном архитекторе города, хотя далеко не всегда эту должность в управе занимали профессиональные зодчие.

Город, как и прежде, был заключён в рамки высочайше утверждённого генерального плана, но на уровне мэрии или городских архитекторов всё чаще рождались полезные инициативы, которые после согласования в столице существенно влияли на структуру и облик Киева.

 Проект пристройки навеса к входной двери дома В. Эйсмана по ул. Владимирской (архитектор В. Николаев, 1885 г.; лицевая и оборотная сторона). Для реализации этого скромного замысла, как и для осуществления более значительных частных проектов, требовались подписи члена городской управы (здесь — Г. Шлейфер) и городского архитектора (здесь — А. Геккер)
Проект пристройки навеса к входной двери дома В. Эйсмана по ул. Владимирской (архитектор В. Николаев, 1885 г.; лицевая и оборотная сторона). Для реализации этого скромного замысла, как и для осуществления более значительных частных проектов, требовались подписи члена городской управы (здесь — Г. Шлейфер) и городского архитектора (здесь — А. Геккер)
Проект пристройки навеса к входной двери дома В. Эйсмана по ул. Владимирской (архитектор В. Николаев, 1885 г.; лицевая и оборотная сторона). Для реализации этого скромного замысла, как и для осуществления более значительных частных проектов, требовались подписи члена городской управы (здесь — Г. Шлейфер) и городского архитектора (здесь — А. Геккер)
Проект пристройки навеса к входной двери дома В. Эйсмана по ул. Владимирской (архитектор В. Николаев, 1885 г.; лицевая и оборотная сторона). Для реализации этого скромного замысла, как и для осуществления более значительных частных проектов, требовались подписи члена городской управы (здесь — Г. Шлейфер) и городского архитектора (здесь — А. Геккер)

Каким же образом реализовывались масштабные проекты? Как и теперь, любое строительство начиналось с отвода земельного участка.

Иногда сам инициатор приобретал свободный участок. Иногда его выделял город, если видел, что затеяно доброе дело. Бывало и так, что город предоставлял участок под какое‑то полезное учреждение с правом бесплатного пользования до тех пор, пока это учреждение выполняет свои функции.

При Николае І стремились русифицировать юго-западный край, центром которого был Киев

Некоторые крупные комплексы возникали не в центре, а на тогдашних окраинах. На Кадетском шоссе, например, была построена больница для чернорабочих, на Лукьяновке, уже ближе к ярам, — Еврейская больница.

А для строительства комплекса Политехнического института, конкурсный проект которого рассматривался в Петербурге, использовали большой участок, ранее принадлежавший военному ведомству.

Поначалу он вообще находился за пределами Киева, и только потом, когда ведомство уступило землю под строительство института, она была присоединена к городу.

— Сегодня мы видим, как исторические здания доводятся до аварийного состояния, а потом на их месте возводятся бизнес-центры. Но ведь и 100, и 200 лет назад существовала какая‑то историческая застройка и существовали свои застройщики. Случалось ли тогда нечто подобное?

— К сожалению, всё это в традициях города. Понятно, что какие‑то обветшавшие храмы и гражданские постройки уступали место более новым.

Когда, например, появились новые Присутственные места, то старые исчезли, а потом на их месте разбили Мариинский парк…

Правила относительно охраны памятников и исторической среды входили в Строительный устав, но он, прежде всего, брал под защиту сакральные здания, построенные ещё до учреждения Петром І Святейшего Синода. Точно так же старались сберечь наиболее интересные древние курганы, валы, городища.

Кстати, порой это диктовалось соображениями государственной политики. Так, при Николае І стремились русифицировать юго-западный край, центром которого был Киев, и по возможности уменьшить укоренившееся здесь в предыдущие столетия влияние польской шляхты.

В качестве идейного инструмента были использованы материальные памятники эпохи Древней Руси — как признаки «помеченной» много веков назад территории…

Киевский гражданский губернатор и щедрый меценат Иван Фундуклей выпустил в 1847 г. альбом «Обозрение Киева в отношении к древностям» с чертежами и планами наиболее ценных исторических построек.

На архитектурные проекты крупного формата обычно наклеивали стандартный титульный лист, на котором расписывались член управы и городской архитектор. При масштабной реконструкции доходного здания домовладельца Е. Лакерды на углу Контрактовой площади и Андреевского спуска (1899 г.) проект завизировали член городской управы Н. Казанский и городской архитектор Э. Брадтман
На архитектурные проекты крупного формата обычно наклеивали стандартный титульный лист, на котором расписывались член управы и городской архитектор. При масштабной реконструкции доходного здания домовладельца Е. Лакерды на углу Контрактовой площади и Андреевского спуска (1899 г.) проект завизировали член городской управы Н. Казанский и городской архитектор Э. Брадтман

К величайшему сожалению, частная застройка не подпадала под какие‑либо законы и правила по охране памятников.

Известен случай, когда в начале ХХ в. на Подоле снесли знаменитый «дом Артемихи», описанный в альбоме Ивана Фундуклея. Стоял он там с конца XVII в., но его владельцы, некто Гореловы, захотели построить вместо него доходный дом. И построили — довольно заурядное здание на углу Межигорской и Хорива.

Ещё одно киевское ноу-хау — самовольное строительство

Возможно, вследствие таких горьких фактов в 1910 г. в Киеве было создано Общество охраны памятников старины и искусства, в состав которого вошли не только историки, археологи, искусствоведы, но сам генерал-губернатор и другие официальные лица.

Таким образом они демонстрировали неравнодушие к историческому и культурному наследию города. Конечно, Общество не вправе было запретить что‑либо частным владельцам, но его активисты могли хотя бы провести с ними «разъяснительную работу» под авторитетным прикрытием генерал-губернатора.

— Насколько сегодняшняя ситуация в Киеве кажется вам катастрофичной? Реальна ли перспектива, что однажды мы окажемся в другом городе, не покидая его?

— Уже оказались. Если раньше мы могли любоваться панорамами, видеть с определённых точек широкое историческое пространство с характерным силуэтом, то теперь этого уже нет. За каждым старым зданием вылезают небоскрёбы.

Только подойдя к Софии Киевской или Лаврским воротам, мы ещё видим исторические комплексы, но в панорамах старый Киев практически потерян. И, наверное, самая страшная утрата — вид на Лавру с левого берега Днепра.

Вот такая безнаказанность — главная беда нашего Киева

Знаменитейший, всемирно известный ландшафт изуродован громадными постройками на втором плане. Казалось бы, их воздействие вполне можно было просчитать заранее, но те, кто в своё время занимался такими вопросами, закрывали на это глаза.

Отчёт о деятельности, обнародованный Киевским обществом охраны памятников старины и искусства (1912 г.)
Отчёт о деятельности, обнародованный Киевским обществом охраны памятников старины и искусства (1912 г.)

Ещё одно киевское ноу-хау — самовольное строительство.

Согласовывают одну высоту здания — делают другую, и всё это при полной безнаказанности.

По пальцам одной руки можно сосчитать случаи, когда заставляли убрать лишние этажи. Закон говорит, что для этого нужны судебные решения. Но можно представить, как они принимаются и на какое время затягиваются…

Вот такая безнаказанность — главная беда нашего Киева. Однако помимо проведения политики защиты города и городской архитектуры нужна ещё и самодисциплина жителей.

Они должны понимать, что тоже несут ответственность за город, в котором живут.

Но что говорить, если не только на панельных домах, а и на старинных зданиях мы видим совершенно жуткие разнокалиберные застеклённые балконы и подобную ерунду.

Потому что каждый делает так, как ему удобно.

— То есть мы клеймим «ужасных застройщиков», а на самом деле безответственность проявляется на всех уровнях…

— Я не видел никакого другого старого города, архитектурный облик которого был бы так обезображен этими самопальными лоджиями. Когда их делали, многие здания уже являлись памятниками архитектуры, и по закону такие лоджии нужно было просто ломать. Но мы понимаем, что ни один мэр этого не сделает, потому что упадёт его рейтинг.

— Выходит, что город встал перед проблемой, когда нужно не столько строить, сколько ломать…

— Нужно делать и то и другое, но предельно ответственно…

Мы говорили о том, что во времена пореформенного Киева, то есть в конце XIX — начале XX в., каждый городской архитектор получал, с одной стороны, заказы на городские постройки, а с другой — визировал строительные проекты частных лиц на закреплённых за ним полицейских участках.

архитектор должен был отвечать за то, чтобы город соответствовал идейным требованиям эпохи, чтобы в его облике проявлялись принципы социалистического реализма

Достаточно было двух подписей — члена управы и городского архитектора, чтобы начать любое приватное строительство. В то время, кстати, появлялись интересные комплексы, например, так называемая усадьба Меринга, ставшая целым жилым массивом новой архитектуры.

Или, скажем, застройка нынешней улицы Липинского, которую мы ещё помним как Чапаева. Она была заново проложена и застроена внутри обширного квартала. Вот такие были проекты…

Все изменения плана города согласовывались в столице, а на городском уровне думали о том, как эти постройки будут смотреться.

Но единой политики относительно того, как должен выглядеть город, в общем‑то не было. Во многом это зависело от вкуса заказчика, от моды, внутренних или внешних веяний.

И только в 1918 г., в гетманском Киеве, архитектору Павлу Алёшину было предложено поработать в городской управе и заняться непосредственно проблемами городской архитектуры. Он считал, что мало назначить человека, отвечающего за строительное дело, — нужен специалист, который будет думать об облике всего города, его стилевом единстве и красоте.

Именно Алёшин сформулировал задачу городского архитектора, идеологию и философию его деятельности.

Академик архитектуры Владимир Николаев — единственный, кто в разное время состоял как киевским городским архитектором, так и членом городской управы по строительной части
Академик архитектуры Владимир Николаев — единственный, кто в разное время состоял как киевским городским архитектором, так и членом городской управы по строительной части

Но бурные события Гражданской войны не способствовали воплощению подобных идей…

Только в мае 1941 г. журнал «Архітектура Радянської України» сообщил, что Совнарком Украины решил организовать Управление городского архитектора в каждом значительном городе республики.

Однако теперь на него возлагали другие задачи: архитектор должен был отвечать за то, чтобы город соответствовал идейным требованиям эпохи, чтобы в его облике проявлялись принципы социалистического реализма…

Ну, а всё, что происходило дальше, мы имели возможность наблюдать своими глазами.

Очень важно, чтобы деятельность городского архитектора и его департамента была максимально приближена к потребностям горожан, чтобы учитывались их мнения.

Кстати, при Сергее Целовальнике были созданы общественные комиссии и общественные экспертные советы по наиболее важным резонансным вопросам.

Таким образом старались найти компромисс между городом и общественностью. Я думаю, что эту традицию обязательно нужно продолжить.

— А как осуществлялась защита архитектурного наследия в советское время, какие тогда действовали охранные структуры?

— В 1966 г. было создано Украинское общество охраны памятников истории и культуры.

До этого времени памятники культуры охраняло государство, исходя из своих идейных приоритетов (такой подход роковым образом повлиял на судьбы многих старинных храмов). К тому же, когда власти хотели что‑то построить, то строили несмотря ни на что.

Если властям нужна была какая‑то идейно важная постройка, всем приходилось вытягивать руки по швам

В Москве, например, «дополнили» Кремль Дворцом съездов. У нас внедрили в историческую среду Дом торговли, ставший первым киевским небоскрёбом… Но при содействии Общества в 70‑х гг. росло понимание того, что в городе наряду с отдельными знаменитыми памятниками существует ценная рядовая застройка, и многие неравнодушные люди говорили о необходимости создания каких‑то охранных правил.

В 1979 г. было принято знаменитое решение исполкома Киевсовета № 920, которое прописало и охранные зоны, и зоны регулирования застройки, и зоны охраняемого ландшафта. Хотя всё это было сказано в довольно‑таки общих словах, появились какие‑то инструменты воздействия.

По времени это совпало с подготовкой к празднованию 1500‑летия Киева, возбудившей интерес к киевской старине и вызвавшей вспышку городского патриотизма.

Была выпущена масса альбомов и книг по истории Киева, интереснейшие статьи публиковались в периодике. То есть фактически начался ренессанс киевоведения…

Архитектор Павел Алёшин, впервые сформулировавший важнейшие принципы деятельности главного архитектора Киева. Фото 1910‑х гг.
Архитектор Павел Алёшин, впервые сформулировавший важнейшие принципы деятельности главного архитектора Киева. Фото 1910‑х гг.

Но опять‑таки: если властям нужна была какая‑то идейно важная постройка, всем приходилось вытягивать руки по швам. Так было с «Родиной-матерью», так было с музеем Ленина (нынешним Украинским домом), ради которого отгрызли часть Владимирской горки.

В этих случаях общественное мнение или охранные организации мало что значили. Но уже после перестройки, когда цековские директивы казались не столь могучими, Киевская городская организация Украинского общества охраны памятников согласовывала строительство в охранных зонах в соответствии с постановлением № 920.

Многие проекты выносились на обсуждение, достаточно резко критиковались и отклонялись.

Только в последнее время что‑то начинает меняться к лучшему

В работе этой организации принимали участие крупнейшие специалисты — Михаил Брайчевский, Иван Игнаткин, Евгения Маринченко, Юрий Паскевич, Валентина Шевченко, известные деятели культуры, ведущие архитекторы-реставраторы.

В общем, это было очень авторитетное объединение, которое могло какие‑то проекты затормозить, а какие‑то заставить откорректировать.

В начале 90‑х, уже в независимой Украине, начала складываться новая система власти и новая система денежных отношений. Застройщики чувствовали себя неуютно под контролем активистов. Мало-помалу Общество охраны памятников стали лишать его полномочий.

Сначала появился Городской комитет по охране памятников, потом — Городское управление по охране культурного наследия. В конце концов согласующие полномочия были отобраны у независимой общественной организации и переданы казённой структуре.

То есть чиновникам, которые, во‑первых, должны были выполнять требования руководства, а во‑вторых, если руководству было всё равно, могли использовать данные им полномочия в собственных интересах.

«Колонна Магдебургского права» («Памятник Крещению Руси»). Открытка начала ХХ в.
«Колонна Магдебургского права» («Памятник Крещению Руси»). Открытка начала ХХ в.

Аналогичными функциями по отношению к памятникам национального значения наделили и Министерство культуры. Там тоже действовали определённые рычаги.

И чем печальнее становилась ситуация в городе, тем больше возникало разного рода официальных охранных структур — всяких центров, комитетов, комиссий, институтов и т. д. Обернулось это размыванием ответственности и расширением возможностей обходить даже те правила, которые казались незыблемыми.

Если хотели поставить в исторической зоне высотку в 20–25 этажей, то находились специалисты по написанию так называемых обоснований — документов, подтверждающих, что строить можно и это не испортит территорию.

Естественно за такую «индульгенцию» заказчики платили солидные деньги.

Только в последнее время что‑то начинает меняться к лучшему.

Продвигать сомнительные проекты стало не так легко: застройщики вынуждены выносить их на общественные советы, и активисты пытаются влиять на тех, кто занимается оправданием уродования Киева.

Хотелось бы надеяться, что неравнодушные киевляне сумеют в дальнейшем защитить историческое и культурное своеобразие нашей столицы.

Педагогический музей цесаревича Алексея (ныне Киевский городской дом учителя), построенный по проекту П. Алёшина. 1909–1911 гг.
Педагогический музей цесаревича Алексея (ныне Киевский городской дом учителя), построенный по проекту П. Алёшина. 1909–1911 гг.