Матеріал із журналу "Антиквар" №71
О своём собрании испанской фарфоровой пластики рассказывает главный редактор газеты «Факты» Александр Швец.
— Александр Ефимович, когда и как началось ваше увлечение фарфором?
— Я много путешествовал, побывал в 89 странах и отовсюду привозил сувениры. Это были самые разнообразные вещи, но вовсе не фарфор — до поры до времени я его не замечал. И вот однажды, во время отдыха на Майорке, мы с детьми обратили внимание на выставленную в витрине магазина фарфоровую композицию. Это была очень известная испанская скульптура «Рыбалка» — не самая, может быть, выразительная, но тогда эта лодочка с сидящими в ней стариком и мальчиком покорила нас своей красотой и мы остановились, чтобы рассмотреть её. Позже, увлекшись коллекционированием, я узнал, что на испанских островах сохранилось довольно много старого фарфора. Видимо, потому, что приезжающих туда людей интересует, прежде всего, отдых, а не антиквариат.
Я понимаю коллекционеров фарфоровой посуды, но фигурки, а тем более испанские, в которых есть динамика чувств, тонкие эмоции, красноречивые взгляды и жесты, кажутся мне куда интереснее.
— То, о чём вы говорите, наиболее ярко проявилось в больших сюжетных композициях со множеством действующих лиц, таких, как «Великое путешествие». Есть ли в вашей коллекции подобные вещи?
— Я застал то время, когда их ещё можно было найти и купить. Есть у меня и упомянутый вами «Поезд» — так ещё называют «Великое путешествие». На момент создания он был самым крупным в мире цельным фарфоровым произведением — 135 на 45см. Композиция состоит из паровоза и вагона, где уже разместились первые путешественники, и ещё нескольких фигурок на перроне — пассажиров с багажом, провожающих, служащих. Это целая сценка с удивительно точно подмеченными деталями — такая живая, что её можно рассматривать часами.
По сравнению с другими знаменитыми производителями художественного фарфора «Lladró» — предприятие молодое: в этом году ему исполнится 6о лет. Но поскольку основатели мануфактуры с самого начала нацелились на создание эксклюзивных дорогих вещей, её продукция практически сразу попала в поле зрения коллекционеров. Пластика «Lladró» узнаётся по характерному подглазурному тону, очень точно воспроизводящему окраску животного, растения или, например, цвет человеческой кожи, если речь идёт о фигурках людей. Причём достигается это не за счёт росписи, а путём подкрашивания глин, составляющих основу будущего изделия. Никакая, даже самая искусная надглазурная роспись, не даст такого эффекта. Интересно, что при обжиге и цвет, и форма претерпевают существенные изменения. Каким же нужно обладать талантом, опытом и мастерством, чтобы предугадать, как под воздействием температуры неестественные цвета и формы преобразятся в нечто совершенное и потрясающе одухотворенное. Достаточно взглянуть на героев композиций, посвященных, «Дон Кихоту»…. А разве может что‑то сравниться с лошадьми «Lladró»?
— Ну, разве что немецкие вещи…
— У меня есть изделия старых европейских фабрик — французского Севра, немецкого Мейсена, итальянского «Capodimonte», русского Императорского фарфорового завода, английского «Royal Doulton», датского «Royal Copengagen» и других. Они замечательны, но, знаете, лишены экспрессии. Немецкие, французские или русские фарфоровые фигурки животных красивы, но пассивны — и в этом их своеобразие… Лишь несколько лет назад мне открылась красота украинского фарфора, и сейчас я спешу собрать всё интересное, что ещё осталось. такая разноплановая коллекция только помогает подчеркнуть исключительность испанских изделий и вместе с тем оценить неповторимость других.
— Как давно вы начали собирать фарфор?
— С 2004 года, то есть в то время, когда ещё можно было встретить и редкие фигуры, и старые каталоги, которые я тоже собираю. За восемь лет мне удалось сформировать обширную и качественную коллекцию. Обычно на это уходят десятилетия.
— Вы часто покупаете на аукционах?
— Да, но первые приобретения были сделаны не на торгах. Испанским фарфором нас с супругой Галиной увлекла Светлана Егорова — удивительная женщина, которая в советское время занималась научными исследованиями в области металлопроката, стала лауреатом Государственной премии СССР, а потом, когда Союз распался, захотела найти занятие «для души». Она объездила все западноевропейские фарфоровые мануфактуры и остановила свой выбор на «Lladró». теперь Светлана Васильевна представляет интересы компании в Украине. У них с дочерью Дашей великолепная коллекция испанского фарфора, знакомство с которой сделало и нашу семью почитателями «Lladró».
Буквально через пару лет после того, как мы стали собирать собственную коллекцию, нам удалось побывать в «Городе фарфора» в Валенсии. До этого казалось, что все самые лучшие вещи у нас уже есть. Но чем больше мы ходили по их музею, тем больше я понимал, что ничего не знаю об этом фарфоре, и что у нас ничего ещё нет… Были две композиции, которые потрясли нас тогда. Одна из них — «Прибытие Золушки» (есть второй вариант, который называется «Когда часы пробьют двенадцать»). Её можно рассматривать бесконечно, восторгаясь персонажами, деталями, прослеживая какие‑то сюжетные линии, которые не всегда замечаются сразу. Я подумал: «Если когда‑нибудь стану обладателем этой работы, больше ничего материального мне в жизни не будет нужно». А чуть позже, когда моя супруга увидела в витрине уже закрывшегося к тому времени фирменного магазина композицию из четырех статуэток «Валенсийские девочки», она сказала, что если бы приобрела их, то на этом в коллекционировании можно было бы поставить точку. Сейчас у нас есть и «Золушки», и «Девочки»…
— Но точка, похоже, не поставлена?
— Не поставлена. Но теперь хочется не так уж много. Я даже знаю, где всё это можно найти, но считаю, что неправильно для коллекционра — просто так приехать и купить.
— Вероятно, для вас азарт поиска, радость случайной находки очень важны?
— Да, а иначе в чём смысл коллекционирования? Прийти в магазин, всё скупить и сказать: «Вот у меня есть»? Это, может быть, и хорошо, но этого мало. Поэтому я каждый день приезжаю на работу в шесть утра и полчаса посвящаю тому, чтоябы пройтись по сайтам, с кем‑то списаться, договориться, что‑то отложить. И я знаю, что если сейчас чего‑то не найду, то в один прекрасный день поеду в испанские горы, где живёт одна по‑настоящему «одержимая» фарфором женщина, и у неё уж точно куплю всё то, чего мне недостаёт.
— Возникают ли какие‑то сложности при перевозке фарфора, в багаж ведь его не сдашь?
— Однажды в Мадриде я купил композицию, которая называется «Махи на балконе». Работа тонкая и достаточно габаритная. Я забрал её без коробки и хотел, как обычно, везти в руках. В аэропорту ставлю её на ленту, а она не проходит в рамку. таможенники объясняют, что не могут пропустить вещь без досмотра. Я расстроился, стал рассказывать им, как люблю испанский фарфор, жаловаться, что мне некому оставить работу… В конце концов одна таможенница подходит ко мне и говорит: «Я вижу, вы действительно любите наш фарфор, и хотя такое не практикуется, для вас мы сделаем исключение». И они… сняли металлическое обрамление с конструкции, чтобы работа прошла, а потом проводили меня к трапу, и я, держа скульптуру на руках, сел в самолёт.
— Как вы относитесь к интернет‑аукционам?
— Это удобный способ, однако мне не раз приходилось сталкиваться с тем, что продавцы из западных стран отказываются иметь дело с украинскими коллекционерами.
— Чего они боятся?
— В первый раз я списал это на странности характера владельца, но потом понял, что слишком уж много попадается «странных». Люди просто не хотят связываться с Украиной… Впрочем, можно дать и другое объяснение: продавать только соотечественникам среди многих коллекционеров считается проявлением патриотизма. Англичане и американцы в 70 случаях из 100 чётко прописывают, что покупателем может быть только гражданин их страны, даже если продажа за границу обещала быть выгодней.
Теперь, когда у меня тысячный рейтинг, который сопровождается сотнями откликов, когда можно прочесть массу положительных отзывов из разных стран, зарубежные продавцы делают для меня исключения.На интернет‑аукционах я приобрёл много крупных работ и считаю это большой удачей. Совсем недавно купил «Зов моря» — композицию, которая появлялась на торгах только дважды. В первый раз я сделал 37 ставок и проиграл, а сейчас выиграл. Произведений подобного уровня сегодня на рынке представлено крайне мало.
— Расскажите о структуре вашей коллекции.
— Это большое собрание, насчитывающее более трёх с половиной тысяч предметов. Преобладает в нём испанский фарфор — около трёх тысяч работ, причём речь идёт в основном о больших композициях, каждая из которых на определённом этапе являлась самым крупным в мире цельным фарфоровым изделием. Я знаю множество коллекционеров, которые собирают только фигурки детей, животных или одних собачек, но нам с супругой была интересна не какая‑то конкретная тема, а испанский фарфор в целом. Мы не задаёмся целью собрать какие‑либо серии полностью, хотя, скажем, «Времена года» или «Валенсийские девочки» должны быть укомплектованы обязательно. Я собираю то, что мне нравится, и думаю, это самый правильный подход.
— У вас действительно огромная коллекция. Быть может, пришло время подумать о собственном музее?
— Я его уже строю. Если всё хорошо распланировать, то на площади в 600–800 метров удастся выставить 200–300 работ. Периодически экспозицию можно менять с учётом юбилейных дат, времён года и т. д. Интересно было бы представить типично испанские темы — «Дон Кихот» или, скажем, «Цирк». Существует огромная работа «Цирковое представление», состоящая из 12 фигурок клоунов. Можно предложить и такие прекрасные темы, как семья, цветы, лошади или испанские кареты, которые я собрал практически все. Их уникальность и ценность не только в том, что никто в мире не делал вещей подобного размера — от 40 до 120см, но и в абсолютной исторической достоверности, точности пропорций, отсутствии случайных деталей. В «Городе фарфора» в Валенсии работает специальный департамент, занятый сбором исторической информации, необходимой для создания того или иного образа. Касается она всего — одежды, причёсок, аксессуаров, утвари, транспорта. Если, например, нужно воспроизвести костюм японского воина определённой эпохи, сотрудники завязывают переписку с японскими консультантами, уточняя мельчайшие подробности, вплоть до штриха на пуговице, не говоря уже о таких важных вещах, как оружие… Возьмём, к примеру, самую крупную на сегодняшний день фарфоровую композицию «Царица Нила» (160см). Здесь нет ни одной выдуманной детали, фантазия — в самой идее изобразить прогулку супруги Рамзеса II Нефертари и в композиционном решении.
— Украинский фарфор представлен в вашей коллекции преимущественно национальной тематикой?
— Да, потому что он, как мне кажется, вообще на ней построен. Мне важно наличие самых характерных образцов любого фарфора — украинского ли, русского, знаменитых западноевропейских мануфактур. Например, до появления фарфора «Lladró» считалось, что самые лучшие цветы и букеты делают на фабрике «Capodimonte». У меня есть несколько их крупных цветочных композиций и букетов из роз, обработка поверхности которых будто имитирует бархатистость лепестков. Эти цветы и вправду очень красивы, но не так естественны, как у «Lladró»: моя маленькая дочь принимала их за настоящие, подходила и нюхала.
— Вы уже несколько лет покупаете на аукционах, ощутим ли рост цен на фарфор «Lladró»?
— После 2008 года наблюдался некоторый спад, но буквально с первого дня 2013 года произошёл резкий скачок вверх. Вообще, самый большой рынок испанского фарфора (как, впрочем, и мирового) находится в Америке. Живущие там коллекционеры объединяются в сообщества, проводят аукционы, выпускают журналы, по которым можно отслеживать динамику цен. Конечно, это подспорье для тех, кто рассматривает фарфор с инвестиционной точки зрения.
Для себя же мы решили, что тратить немалые деньги, силы и время только затем, чтобы самим наслаждаться своей коллекцией, неправильно. Желание делиться радостью созерцания этих предметов с другими мы ощутили давно.
— Поэтому и решили строить музей?
— Да. Это будет первый в Восточной Европе музей фарфоровых фигур. В ближайшее время мы поедем по приглашению в Валенсию на встречу со старшим поколением семьи Льядро — основоположниками мануфактуры, братьями Хуаном, Хосе и Висенте, которым уже за 90. Нынешняя глава компании — Роса Льядро приезжала к нам в гости. Собиралась зайти ненадолго, а пробыла около четырёх. Она сказала, что непременно привезёт в Киев своих старших детей, потому что такого полного собрания, как у нас, она не видела нигде.
— В вашей замечательной коллекции трудно, наверное, выбрать самые любимые вещи, и всё же?
— На мой взгляд, лучшие композиции «Lladró» создал Франсиско Полопе, работающий в компании более 40 лет, начиная с 1960‑х и по сей день. Им выполнены самые сложные работы — львы, драконы, «Вакханка на пантере», «Великое путешествие». Все они есть у нас в коллекции. Когда скульптор приезжал в Киев, супруга поинтересовалась, сколько собственных работ есть в его доме. Он ответил: «Шесть или семь». А у нас их 80. Он ходил по нашему дому и не мог на них насмотреться!
Мне нравятся статуэтки в технике «грес» — приятного бежевого цвета с матовой поверхностью. А вот игру с современными технологиями я не люблю. Например, серию «Легенды» или коллекцию «Re‑Deco», где для имитации поверхностей из драгоценных металлов применяется покрытие серебром, золотом, иногда инкрустация бриллиантами. Это рассчитано, скорее, на удорожание вещей. А порой в новом облике появляются изделия, созданные лет 20 назад. Я даже купил одну подобную работу. Для сравнения поставил её дома рядом с такой же моделью в технике «грес» и тут же убрал — в ней не было ни теплоты, ни естественности, которые так ценю в «Lladró».
Я люблю находиться среди вещей своей коллекции. Потому что такая красота не создаётся в спешке или состоянии раздражения. Работая над этими композициями неделями, месяцами, мастера пропускают через себя положительные эмоции, приятные воспоминания. Всё это накапливается, а потом, поверьте, медленно отдаётся нам. Вот почему я возвращаюсь к мечте о музее. Для меня очень важно, чтобы родители бывали там с детьми, чтобы по воскресеньям к нам приходили дети из интернатов, которых можно будет напоить молоком с домашней булочкой, а потом сесть в уголке и смотреть, как они будут воспринимать все эти сказочно красивые вещи. Ведь дети более чувствительны, чем взрослые. Я действительно очень этого хочу, поскольку сам провёл 10 лет в детском доме. Быть может, наш музей и его экспонаты (пожалуй, лучшее, что создано в фарфоре за последние десятилетия) пробудят в них таланты. Или просто подарят чуть‑чуть счастья. А это уже немало…
Беседовали Елена Корусь и Анна Шерман
Фото Даниила Краснова