— Сегодня, когда в Украине работают десятки галерей и по всему миру проводится масса аукционов, процесс создания коллекции кажется не таким уж сложным. Но, вероятно, не только возможность и способность покупать делает человека коллекционером?
— Да, я вижу немало людей, которые хотят войти в этот круг. Они пытаются слушать опытных коллекционеров, слушать галеристов, слушать всех вокруг и идти за кем‑то. Но они не ощущают самих себя — как людей, способных чувствовать искусство. И их коллекции получаются разноплановыми, разношёрстными, не выражающими сути самого собирателя. Я бы назвала это периодом становления, через который, впрочем, проходят все… Счастье, когда у коллекционера есть особое чутьё, внутренний голос, который подсказывает: «Это твоё». Если его нет или он ещё не окреп, то тогда есть смысл прислушаться к галеристу, но только к тому, кто по‑настоящему увлечён своим делом, кто любит художников, произведения которых продаёт. Таких — немного, но благодаря им начинающий коллекционер сможет избежать серьёзных ошибок.
В своё время один из таких галеристов сказал мне: «Стелла, слушайте только себя и постарайтесь развить своё внутреннее чутьё. Тогда вы станете самым счастливым человеком и самым счастливым коллекционером, потому что будете говорить со своим искусством через себя. Если этого не произойдёт, вы почувствуете себя обманутой и потеряете интерес к своей коллекции».
Существует и другой подход — музейный, когда собирается искусство определённого периода или направления, и коллекционер стремится представить всех художников, которые туда вписываются. Я поняла этот принцип, когда попала в запасники Национального художественного музея и увидела там множество каких‑то непонятных вещей, зачастую даже не имеющих подписи. На мой взгляд, они вообще не заслуживали внимания, однако музейные сотрудники относятся к ним по‑другому, потому что для музея важны не только шедевры, но весь пласт искусства. А уже задача искусствоведов — изучать и атрибутировать каждую такую работу, вводя её в художественный контекст.
— То есть музейное собрание должно быть беспристрастным?
— Оно должно быть общим и полным. Я уважаю коллекционеров, которые следуют этому принципу, но меня он не привлекает. Ведь я не ставлю перед собой цель собрать коллекцию и сказать: «Вот, я представила весь пласт». Для меня гораздо важнее получать удовольствие от самого собирательства, быть счастливой каждый день, когда я смотрю на работы из своей коллекции…
— Музей личных коллекций, создание которого, по‑видимому, уже назрело, представляется мне неким экспозиционным пространством, где каждый собиратель сможет выразить основную идею своей коллекции…
— И это тем более интересно, что такая идея у всех нас разная. Для меня, например, важно представить художника или определённый исторический период сквозь призму собственного видения. Поэтому в том или ином отрезке времени я нахожу «своих» мастеров и покупаю только те работы, которые мне по‑настоящему нравятся. Если говорить о ХХ веке, то это неофициальное искусство 60–90‑х гг., где у меня тоже есть любимые авторы. Другие коллекционеры не проявляют своего личного отношения, собирая, как я уже говорила, весь срез, где есть и первые, и «вторые», и забытые имена. Это тоже очень важно, но вряд ли такая экспозиция расскажет о предпочтениях и характере её владельца.
— В любом случае регулярные выставочные проекты дают возможность коллекционерам ощутить вкус публичной деятельности…
— Да, такая деятельность будет стимулировать их самих и подстёгивать других, которые, возможно, подумают: «Мне тоже нравится искусство и у меня есть деньги, почему я не могу стать коллекционером?» Они вспомнят, что были Терещенко, Третьяков, Гертруда Стайн и Пегги Гуггенхайм, что есть Франсуа Пино… Эти имена известны всем и сама возможность оказаться в ряду таких людей кажется очень заманчивой…
Коллекционировать старую живопись, на мой взгляд, уже поздно — всё достойное давно осело в музеях, а то, что иногда попадает на рынок, стоит баснословных денег. Пришло время собирать современных художников, тех, которые живут сейчас. Во-первых, это гарантия подлинности, хотя мне уже попадался поддельный Животков… Да и Зою Лерман подделывали при её жизни — я сама пару таких вещей купила. Потом начала сравнивать, изучать и теперь точно могу сказать, что сделано её рукой, а что нет. Но когда сам сын подделывает Зою Лерман — это страшно… Покупая непосредственно у художника, ты никогда не будешь мучиться сомнениями, что отдал деньги за фальшивку. И это — большой плюс.
— Коллекционер — это в каком‑то смысле профессия?
— Да, конечно, и это должна быть любимая профессия. Я, например, врач-стоматолог, по‑настоящему увлечённый своим делом и получающий удовольствие от своей работы. Мне интересно всё, что касается стоматологии, — выставки, новшества, технологии. И таким же профессионалом я должна быть в искусстве, ведь, не зная и не любя его, я не смогу собрать коллекцию высокого уровня. Что для этого нужно? Много читать и много видеть, потому что только это позволит почувствовать современное искусство. Сейчас, когда я езжу за границу, то смотрю только ХХ век, поскольку ощущаю в этом потребность. А когда впервые увидела в музее монохромный холст с большим разрезом посередине, вообще не поняла, что это такое. А это дух свободной Европы. Но как объяснить такое непосвящённому человеку, который всю жизнь любовался только вазочками с цветочками и не готов открыть своё сознание для чего‑то нового?
Я убеждена, что профессия коллекционера — это, прежде всего, огромный труд. Можно, конечно, имея большие деньги, просто скупать всё подряд. Но удовольствие от этого будет только на первых порах. А потом всё это обязательно наскучит, разозлит и, скорее всего, убьёт интерес к коллекционированию, а быть может, и к искусству вообще. В этом смысле очень важно, с кем общается начинающий коллекционер, к чьим советам прислушивается. И если галерист или арт-дилер думает лишь о сиюминутной выгоде, а не о доверительных долгосрочных отношениях с человеком, то он просто уничтожит в нём желание идти по этому пути.
— Общаетесь ли вы с коллегами-коллекционерами?
— Постоянно. Наш фонд инициировал создание клуба «Белые ночи» и вот уже четыре года мы ходим друг к другу в гости, чтобы посмотреть коллекции, новые приобретения, обсудить какие‑то вещи. Такие встречи дают нам силу, и это действительно нужно, учитывая то, что в нашей стране коллекционирование непопулярно, неразвито и не принято. По существу оно только зарождается, вернее, возрождается, а вместе с ним возрождается уважительное и трепетное отношение к нашему культурному наследию. Настоящий коллекционер, который искренне любит искусство, а не себя в искусстве, будет восхищаться не только тем, что собрал сам, но и картинами, которые украшают залы нашего Национального музея или висят в домах его коллег… А того, кто любит себя в искусстве, интересуют лишь собственные амбиции и статус, который он может получить благодаря своей коллекции. Я, например, воспринимаю Национальный художественный музей как родной дом, и работы, которые там хранятся, дороги мне ничуть не меньше, чем те, что находятся в моей коллекции. Потому что и там и там я вижу настоящее искусство. Научить зрителя видеть, ценить и любить такое искусство я считаю общей задачей культурологов, искусствоведов, арт-дилеров и коллекционеров. Ведь неопытному собирателю можно продать всё что угодно, но это всё равно, что врачу убить пациента. Поэтому я отношусь к таким моментам очень тонко. Кстати, конкурсы для арт-критиков наш фонд затеял именно для того, чтобы люди могли читать не только заказные статьи о коммерческом искусстве, а учились отличать истинно ценное от ходового товара.
— Для создания музея частных коллекций нужна какая‑то экспертная комиссия?
— Возможно, но начать, на мой взгляд, стоит с создания виртуального музея при том же НХМУ или какой‑то другой институции. Мы сами должны подумать о том, что можно сделать в этом направлении, если государство не способно взять на себя подобную работу.
Считаю очень хорошим и правильным делом такие проекты, как «Украинское современное искусство 1985–2015 годов из частных коллекций». Благодаря тому, что Игорь Абрамович и Александр Соловьёв объединили нас всех этой осенью на «Art Kyiv Contemporary», и сам «Арсенал», и экспозиция не выглядели как‑то однобоко: мы увидели более открытое пространство и более широкий взгляд на искусство. Прелесть частных коллекций как раз и состоит в том, что все они разные, потому что их собирают разные люди, и художники, произведения которых им нравятся, тоже разные. А все вместе они дают возможность воссоздать полную картину развития искусства и в то же время продемонстрировать каждому коллекционеру свои «голубые фишки».
Если речь идёт об экспонировании в специальном Музее частных коллекций, то здесь тоже не обойтись без кураторов, а лучше — экспертного совета. Его задача — изучить наши собрания и выбрать те вещи, которые могут претендовать на статус достояния страны и которые мы готовы будем предоставить этому музею.
— Но сначала нужно спросить у самих коллекционеров, что их больше привлекает: создание постоянной экспозиции или участие в выставочных проектах?
— Второй вариант кажется мне вполне приемлемым. Однако для него тоже нужна виртуальная коллекция, по которой можно будет ориентироваться, что у кого находится. То есть ко всем нам должна обратиться какая‑то институция, которая предложит частным коллекционерам каталогизировать их собрания для создания электронной базы данных.
— И если, скажем, наш издательский дом возьмётся за это дело, вы согласитесь открыть свою коллекцию?
— Не только я. Сколько можно закрываться? Мы ведь ни у кого ничего не украли, любим наших художников и собираем их искусство. Многие мастера дарят нам работы, но и покупаем мы у них за большие деньги…
Я знаю своих коллег — первый эшелон сегодняшних коллекционеров — и все они хотят, чтобы появилась ассоциация, которая объединит всех нас, займётся составлением электронного каталога и проведением масштабных выставок, где будут экспонироваться наши лучшие вещи.
Вы, наверное, помните выставку художников нормандской школы в нашем Национальном музее. На ней были показаны произведения, владельцы которых в своё время создали ассоциацию частных коллекционеров. Они смогли сделать прекрасную выставку, которая ездила по разным городам мира, потому что были готовы объединиться и представить свои работы сначала в виртуальном, а потом и в реальном пространстве.
Разве нашим коллекционерам это не интересно? Уверена, что интересно, и первые шаги к объединению уже сделаны. Нам действительно есть что обсудить и о чём подумать. А главное, есть что показать — и нашим соотечественникам, и миру.
Беседовала Анна Шерман
Бронза. Выс. 63 см