Материал из журнала “Антиквар” №94: Культура и СМИ. Выбор как приговор
Второй закон украинской телединамики по личным впечатлениям
На внешней обводной стене Дубенского замка с оператором Виктором Кабаченко («1+1», «Телемания», рубрика «Ucrania», зима 1997–1998 гг.)
Архаическим обществу и сознанию свойственно время цикличное. Всё в нём повторяется ежегодно, ежемесячно, ежесуточно. Большие циклы — удел тихо сменяемых поколений и народов. Уютная тёплая Вселенная, где уж, воистину, «всё во имя человека, всё на благо человека», хотя бы и полурастворённого в коллективе.
К эпохе прогресса (или торжества идеи прогресса при явно отличной от неё реальности) прилагается время линейное… Направление задано, «вперёд и выше!», забудьте всё, чему вас учили, ступайте на двухнедельные курсы повышения всего чего можно, впереди Светлое будущее, оно же Конец истории, по апостолу Иоанну или по Фукуяме — нужное подставить.
Времени 1991+ (условно; политические перемены тут отступают перед обвальным всепланетным накоплением информации и кризисом идеологии на весьма обширных территориях) отвечает, по нашим скромным наблюдениям, время проектное! Проект (государственный, технический, медиа etc.) зачинается (задумывается), вынашивается, рождается, развивается и затухает (стагнирует)… Более подробные этапы (на примере этносов как природно-социальных систем) удивительно точно, на наш взгляд, сформулированы Львом Гумилёвым. Во многих академических трудах теория Льва Николаевича оценивается в терминах псевдонауки — что ж, в постмодернистское время разница между любыми произвольно взятыми корпорацией, сектой и бандой — также чисто субъективная, а этика отправлена по ведомству не философии или идеологии, а науки об обычаях и ритуалах…
Мы неизбежно являемся и детьми глобализации, и её пасынками, и байстрюками. Падение всех и всяческих стен и колючих проволок привело к почти экспоненциальному росту энтропии всех сколько-нибудь оформленных проектов независимо от степени самоосознания их участников.
Применимо ли описательное определение второго начала термодинамики с сопутствующими понятиями энтропии и «тепловой смерти Вселенной» в формулировках Клаузиуса или Томсона к жизни и смерти проектов? С точки зрения нарастания хаотизации проекта как системы, выравнивания «пиков» и «ям» в тёпленькое жиденькое и приемлемое для желудка, сердца и ума «поле», где тихой сапой нивелируются первоначальные цели и задачи (если таковые вообще ставились, а не симулировались), где «бабло» уже настолько победило «зло», что телеаудитория и отдельный телепотребитель воспринимают реальность только как виртуальность (вне времени приёма пищи и посещений санузла) и уж тем более «по ту сторону добра и зла», где «мухи» так тщательно перемешаны с «котлетами», что из полученного материала можно вылепить лишь «кохи» и «мутлеты» — с этой стороны второе начало термодинамики отлично работает в истории каждого проекта.
Вопрос лишь в сроках — срок жизни энтропирующего проекта обозрим во времени и может быть оценён. И ещё — в качественном своеобразии индивидуальных деталей — «вкусностях».
В таких «вкусностях» мы и попробуем порыться в ходе этих крайне, даже принципиально субъективных заметок. В них автор тешит себя сходством с анекдотической дамой, которой, «в отсутствие принцев — или после их ухода — приходится жить с принципами».
«Первые Плюсы» (1996–1998): постмодернистский национальный пафос
Но есть исход и точка для отсчёта
От той грозы, где первый был раскат,
От той прямой, где нету поворота,
Где крылья вырастают для полёта,
Для счастья, как в народе говорят.
Евгений Бачурин.
«Романс номер 4», 1980
Весной 1995 года мой соавтор, режиссёр и продюсер двух наших последних тогда по времени документальных кинопроектов Александр Роднянский (в ближнем кругу — «Лёша») начал загадочно улыбаться при встречах и перестал взаимодействовать по запущенному было «в развитие» на немецком телеканале ZDF нашему сценарию «Некто Мессинг». По намёкам я понял, что его сносит из кинематографа в сторону эпического телепроекта в Украине. Масштабы подготовки к событию представлялись тогда весьма туманными. Но из напускаемого тумана порой вырывались фигуры хорошо знакомых по коридорам студии «Киевнаучфильм» Анатолия Борсюка, Юрия Макарова и моих дорогих-золотых кинооператоров Игоря Иванова и Владимира Гуевского, неразлучных, как Квитка и Основьяненко… От них — по слову, по фразе набегало представление о грандиозном, одним бортом стоявшем в Германии, другим — в Украине сооружении, угнездившемся под опекой тогдашнего председателя национального телерадиокомитета Зиновия «Зенека» Кулика в части эфира первой национальной «кнопки». Что они там мастерили в своём подполье — Ноев ковчег, броненосец «Микаса», крейсер «Аврору»? Лишь бы не «Титаник» — сколько уже подобного не доплыло при нашей тогдашней жизни до заветных берегов!..
Первоначальный офис детища Роднянского во дворах по улице Саксаганского был мне ещё недоступен — с первого эфира в сентябре 1995-го и до весны 1996-го шла концептуальная раскрутка проекта. Закупались и демонстрировались с киноведческими подводками Клепаковой, Минзянова, Макарова западные фильмы, опустошал улицы страны бесконечный сериал «Династия» (по которому одичавшая в лихие 90-е телеаудитория училась как хорошим манерам, так и буржуйским понтам). Но по всему было видно, что штабом проекта задаётся высочайший интеллектуальный, образно-эстетический и технический уровень, невиданный и неслыханный прежде в Киеве и в совсем юной стране Украине. И всё это на фоне «вышуканнейшего» украинского языка во всё эфирное время компании — от новостей и иностранных сериалов до мельчайших межпрограммных текстов в редакторском исполнении супругов Чернилевских и их звонкого, преимущественно девичьего окружения.
Новая телекомпания сходу заявила, что язык, доселе оттесняемый на периферию культурного пространства говорящими «по-городському», «таки да» — государственный язык и, более того, язык мировой культуры и, ещё более того, язык, приносящий в результате употребления в телеэфире коммерческую прибыль носителям. В итоге народ массово стал «голосовать пультами» за новый проект. Это было похоже на Сотворение Мира в его национальной миниатюре. Так что в апреле-мае 1996-го мне посчастливилось попасть на работу в уже раскрученную, бурно растущую «историю успеха». И называлась эта история, нашедшая, надеюсь, своё бессмертие в логотипе, — «Студия 1+1» («Первый национальный телеканал Украины плюс Первая независимая телекомпания — вещатель Украины»).
Уже во время наших «трудов и дней» слово «Студия» отошло, остались только единички и знак сложения, столь радостный для всякого нормального человека, не говоря уже о «хозяевах» «1+1». Спасая государственный статус «первой кнопки», руководство тогдашней Банковой пошло вскоре на уступку «Плюсам» «второй кнопки». А ещё вскоре начало активно курировать новостной блок и политизированные ток-шоу, зашумевшие в одном из павильонов всё более пустеющей студии имени Довженко… Кто владеет кнопками или хотя бы их контролирует — владеет умами, кто владеет умами — владеет голосами: «Элементарно, Ватсон!»
Задача нашей маленькой «секты телеманов» — рабочей группы по подготовке новой ударной телепрограммы «Плюсов» «Телемания» — была менее грандиозной, но вполне амбициозной. «Системное» словечко «инфотейнмент» появилось в телеобиходе только через два-три года. Нам же было объяснено, что авторы тематических рубрик «Телемании» должны «развлекая, познавать и транслировать это познание аудитории в максимально нескучной форме» в пост-прайм-тайм — в районе 23:00 в конце рабочей недели.
Основатель «Студии 1+1» Александр Роднянский на рабочем месте в офисе компании на ул. Мечникова. Зима 1996–1997 гг.
Роднянский сотоварищи не скрывал, что «Телемания» — если не формальная «франшиза», то форматно следует в русле гремевшей на рубеже 1980–1990-х к северу от Хутора-Михайловского «До и после полуночи» Владимира Молчанова.
О, это прочно вбитое куратором «Телемании» Владимиром Оселедчиком в наш непосвящённый тогда в тайны телеремесла разум словечко «формат»! Единство контента-содержания и суммы технических и оформительских приёмов плюс ещё малоуловимое «нечто», тесно связанное с эфирными личностями, этот «формат» подававшими. «Люди-форматы» 1990-х — Влад Листьев, Александр Любимов, Владимир Молчанов, Леонид Парфёнов… Нашими форматными джентльменами предполагалось сделать Юру Макарова и Мыколу Вересня. Но и мы, авторы и ведущие рубрик — Валентина Руденко, Константин Родык и ещё три-четыре персонажа, включая вашего покорного слугу, не должны были «умереть в центровом ведущем», как «драматург умирает в режиссёре». Да, мы были «форматиками», но каждый «форматик» лез из кожи вон, чтобы создать свою автономную Вселенную в отпущенные ему семь-десять минут от общего времени программы. И то, как уже через полгода узнавали нас на улицах столицы и областных центров не токмо отдельные пенсионеры и восторженные дамы, но целые вполне молодёжные группы, с последующим «автографированием» и фотографированием, говорит, прежде всего, о потребности тогдашней телеаудитории в интеллектуальном и духовно-насыщенном формате, о настоящем голоде по единству формы и содержания, возвышающему душу зрителя.
Главный оператор «Студии 1+1» Игорь Иванов снимает из иллюминатора вертолёта МО Украины полёт над Чёрным морем из Одессы на о. Змеиный («Студия 1+1», «Телемания», рубрика «Ucrania», зима 1996–1997 гг.)
Куда, спрашиваю я вас, дорогой мой «недобитый» зритель, куда вы удалились?! Но о грустном — чуть позже. Грустное мы все и так лопаем каждый день большими ложками.
«От улыбки станет всем светлей» — но только от улыбки не идиотской, не от сферически-круглолицего смайлика, а от глаз, наполненных смыслом и духом. Эти улыбки струились, как музыка, в эфире тогдашних «Плюсов» (в 1996–1998 годах в коллективе предпочитали говорить «Единички» а не «Плюсы», ибо даже на уровне подсознания акцент делался на личности, а не на арифметическом действии, из которого потом так явственно проступят потребительский, консьюмерский захлёб и алчное слюнотечение). И струились наши улыбки в «Телемании», в мистически-изысканной «Проти ночі» Оли Герасимьюк, даже в энглизированном «Табу» малоулыбчивого Вересня только потому, что вот такая начальная атмосфера была во всём нашем корпоративном пространстве. Неужели только автор этих строк так это воспринимал? Да не может быть, что всё это — лишь работа магического кристалла ностальгирующей памяти!
Семейная пара «почётных пограничников» на одном из островов украинской части дельты Дуная («Студия 1+1», «Телемания», рубрика «Ucrania», зима 1996–1997 гг.)
Конечно, у членов коллектива постоянно подогревалось чувство собственной важности. Но главный источник атмосферы любви в первые год-два на канале — ощущение причастности к миссии и почти твёрдая уверенность, что миссия — выполнима. Авторы рубрик делали то, что умели и знали для неописуемо широкой, необъятной доселе для них аудитории, и интерактивность последней росла на глазах и «на ушах».
Автор фильма «Гагарин, я вас любила» Валя Руденко получила возможность еженедельно выдавать документальную «нетленку» на провинциальном материале («Глухомания»). Константин Родык, и без того широко известный в библиофильских кругах, резко стал национальным книжным критиком № 1 благодаря своему «телеманскому» книжному обозрению. Коля Вересень (амикошонствую на правах однокурсника Мыколы Сытника, к которому псевдоним «Вересень» прирос так намертво, что давно уже обитает под обложкой его паспорта), Мыкола, простите, возглавил с Макаровым рейтинг центровых телеснобов Украины. Оба были из весьма серьёзных, пожалуй, даже исторических семей — так что тут Роднянский, тихо почитавший ещё из Киева кланы Бондарчуков и других громких московских фамилий, действовал по принципу «тщательней выбирайте родителей своих сотрудников». С другой стороны, Ольга Герасимьюк посредством «Плюсов» быстро прошла с клеточки «пирятинская журналистка, спортсменка и просто красавица» через миттельшпиль «всеукраинской жилетки для народных рыданий» в гранд-дамы политического истеблишмента.
Сейчас поднимут алый парус…
Романтический переход на швертботе «Olbio» из Очакова на Тендровскую косу («Студия 1+1», «Телемания», рубрика «Ucrania», 14 декабря 1996 г.)
Пожалуй, только двое среди автуры спецпроектов не делали карьеру на «Плюсах»: Анатолию Давыдовичу Борсюку с его статусом почивающего на лаврах киноклассика это уже было как-то не комильфо, а автор этих строк мимо карьеры ходил всегда, буквально упиваясь и уедаясь самой возможностью еженедельного подвига.
Первый год рубрика «Ucrania» не знала ограничений ни в географии, ни в персоналиях героев, ни даже в технических средствах. Когда на Мальте для облёта архипелага потребовался вертолёт, нам его зафрахтовали Министерство туризма Республики и предприниматель Джон Де Боно, впоследствии — крутой кинопродюсер. Игоря Иванова местное отделение достопочтенной страховой компании застраховало на астрономическую сумму по тройной шкале: повреждение конечности, полная утрата трудоспособности и потеря семьёй кормильца. «Садиться будем или?» — английский юмор пилота звучал во время съёмки в гарнитуре бедного Игорёши с мальтийской регулярностью…
«Маска, я тебя знаю!» В кадре представлен полный набор местных масок для «переберии» — традиционного народного фестиваля «Маланка»; с. Вашковцы Кицманского р-на Черновицкой обл. («Студия 1+1», «Телемания», рубрика «Ucrania», 14 января 1997 г.)
В декабре мы пять часов телепались из Очакова до Тендровской косы на швертботе с алыми парусами. До Змеиного, полуострова Тайвань и до Курильских островов в дельте Дуная (!) нас доволокли пограничники со всей нашей «морской болезнью». До Джарылгача, острова Березань и от Стамбула до Чёрного моря и обратно было уже полегче — «привычка свыше нам дана»… Мы находили историю Украины там, где до нас столетиями не ступала нога украинца. Мы дышали воздухом риска и открытий, как конкистадоры. Маститых ныне режиссёров Данилу Сырых и Владимира Тихого можно с полной ответственностью назвать «птенцами гнезда „Ucrania“», с ними мы истоптали не одну пару железных сапог…
Минул год творческого угара, и я, что называется, получил по темечку потолочным брусом. Руководство преподало мне урок на ровном месте: к нему обратился с поклоном представитель почти всесильной тогда в Португалии корпорации с предложением участия группы в пресс-туре по этой стране. Была выписана со склада и прошла таможенные формальности техника, выданы приличные командировочные, заявлена программа работы; мы со звуковиком-механиком сидели на собранных рюкзаках, ждали машины… Отбой! Мамочка, это ж неустойка, это реальные потери!.. Несчастный «представитель» буквально валялся в ногах в «ресепшене», но наше начальство «было занято»… Из-под дверей просочилось: «Он слишком много ездит…» Стало ясно, что Роднянский и его присные занялись «укрощением строптивого»…
Группа рубрики «Ucrania» готовится к традиционному празднику выхода «овчаров» на карпатские полонины; пгт Путила Черновицкой обл., май 1997 г.
При этом, как верно заметил впоследствии в своих мемуарах о «Плюсах изначальных» Юра Макаров, мы и тогда, и год-другой после не были формально связаны с программой никакими юридическими отношениями, творили как этакие певчие дрозды — до первой начальственной обиды…
Звуковик-механик Володя, добрейший человек, царствие ему небесное, состоял в штате канала и идти со мной до конца отказался. Я смаху нашёл нового «камерамена» и назавтра, 1 июля 1997 года, вылетел с ним в Лиссабон.
Из Португалии вернулся с чётким предложением «от третьих лиц» вести авторскую пятиминутную ежедневную программу (теперь это назвали бы «видеоблогом») о Киеве и киевлянах на телеканале ТЕТ. С 1 сентября 1997 года я вызывающе «сел на два стула»; ревнивец Макаров немедленно отмониторил меня в «параллельном мире»… И что? И ничего.
С учеником Вадима Юсова оператором Владимиром Синцовым автор снял документальные циклы «Зелёная Украина» (СТБ, 2001) и часть цикла «Дорога домой» («Интер», 2003). Рабочий момент съёмок программы «Дай пять!» (ТЕТ, зима 1998–1999 гг.)
Ещё год — год! — «Ucrania» выходила еженедельно на «Плюсах» при ежедневных «Дай пять!» на ТЕТе. Подобной наглости на национальных телеканалах — в том, что касается авторских форматов — не было ни до, ни после. Как в песне поётся, «за это можно всё отдать!» Даже ангел-хранитель решил было меня припугнуть: на первой же ТЕТовской съёмке я свалился с верхотуры на гранитный парапет, порвал об него вену, и с ногой, похожей на кровяной бурдюк, был буквально в последний момент прооперирован в Центральном военном госпитале. На следующий день под окном госпитальной палаты стоял примчавший мою супругу, а также уместные гостинцы «от коллектива» старший брат Володи Оселедчика Валера… И после этого — 12 счастливых месяцев «Единички» не только терпели на своём лоне «подлого изменщика», но и исправно выдавали ему нехилое вознаграждение. Надо сказать, что такое отношение не позволяло халтурить, нельзя было не выкладываться по полной, совесть задушила бы, как мавр Дездемону.
Классик украинской и мировой живописи Татьяна Яблонская с дочерью, художницей Гаянэ Атаян в их квартире в Киеве. Рабочий момент съёмок программы «Дай пять!» (ТЕТ, 1999)
«Захлопнулась» «Телемания», как видно, по главной неоглашаемой причине — после дефолта 1998 года, о котором теперь мало кто помнит. Впрочем, я вылетел раньше: Юра Макаров категорически потребовал от меня предоставления предварительного, до съёмки, литературного сценария каждого нового сюжета. Эта элементарно очевидная нынче практика стала последней каплей для моего движения в сторону ТЕТа. Ведь ни один из 104-х отэфиренных сюжетов моей рубрики не имел «бумажной подкладки» — всё писалось «на колене», снималось «с колёс» и, верите ли, ни за один выпуск не стыдно! Конечно, если бы не безупречный «парижский» макаровский вкус и не неповторимо-семейная обстановка на канале додефолтного периода, — краснеть бы мне до сих пор. А так — все всё поняли.
А поняли потому, что на «Плюсах изначальных» работала, создавала первый новаторский — от заставки до концовки — национальный телепроект и вместе с ним, определим теперь чётко, фундамент Независимой Украины в её смыслах и эфирных символах — так вот, всё это делала ровня. Амбициозная, читающая, пишущая, верящая в своё будущее и будущее страны и предпочитающая человеческие лица «рейтингам», «долям» и прочим конвертируемым в денежные знаки атрибутам.
Мы не хотели вызывать зависти коллег и старались не замечать их интересных взглядов в набитых утром и в обед под завязку лифтах «Карандаша». Да, для внешнего мира мы были не «ровней», а «междусобойчиком», «не по чину взявшими». Но оставим попытки шептать влюблённому о недостатках и изъянах его избранницы, если, конечно, у нас нет желания нарваться на неприятности с его стороны. Поймёт только любивший…
«АнтиПлюсы» — не значит Минусы. «Интер» 1999–2003: «Свои люди — сочтёмся»
В двери постучал молоток:
«Вы меня, конечно, извините,
Может, я не вовремя чуток,
Может, вы обедаете, спите
Или занялись мытьём полов.
Грязи нанесли здесь дюже гарно.
Дом ведь только сдан. Без лишних слов
Я представлюсь — Молоток Столярный»…
Евгений Бачурин.
«Гвоздь и Молоток», 1988
Улицу Воровского (бывшую и будущую Бульварно-Кудрявскую) в Киеве аборигены иногда называют улицей Воровскóго. Примерно в её середине, почти напротив Института травматологии и ортопедии, через считанные месяцы после укоренения в национальном телеэфире «Плюсов» проявился первый офис «Украинской независимой ТВ-корпорации». Его полуэтажный коридор кроме вездесущих девичьих сопрано наполняли тенора и баритоны вчерашних комсомольских цекистов. За отдельной бронированной перегородкой в конце коридора (заметное офисное новшество) решал глобальные вопросы новорождённого национального телеканала «Интер» Александр Алексеевич Зинченко, известный среди киевских туземцев под никами «Полупроводник» и «Ликвидатор». По полупроводникам он в своё время защитил кандидатскую диссертацию в славных своими реформаторскими кадрами Черновцах, а «Ликвидатором с большой буквы» прослыл, возглавив — на минуточку! — ликвидационную комиссию Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодёжи в качестве одного из секретарей последнего.
Привычка брать на себя ответственность в виде «расстрельных должностей» привела нашего героя к постановке вопроса о создании национальной телекомпании на «национальной кнопке». Если в продвижении своего замысла Саша и отставал от Александра-Лёши Роднянского, то на какие-нибудь недели-месяцы. По свидетельству последнего, в первой половине 1995 года даже состоялась встреча двух Александров по инициативе Зинченко, пытавшегося на каком-то этапе объединить их проекты и тем самым усилить «ударный кулак» бизнес-экспансии. Роднянский на встречу пришёл, но отцы-основатели национальных телеканалов так ни о чём и не договорились. По причинам, остающимся гадательными… Хотя предположения я выскажу позже, опираясь исключительно на собственные эмпирические наблюдения «маленького телемана».
Николай Караченцов знакомится с историей «щорсовского» корпуса студии им. А. П. Довженко после записи им фонограмм к документальному циклу «200 лет спустя: вновь на Юге» («Интер», 1999)
Ещё пару слов о Саше Зинченко. Его тогдашний общественный и последующий государственный статус (в отличие от «частного предпринимателя» Роднянского) вроде бы не позволяет публично фамильярничать с памятью о незабвенном Александре «Алексеиче», для «первых призывов» «Интера» — просто «Алексеиче». Но его фигура (весьма загадочная — и это вполне применимо к «человеку, который слишком много знал») довольно эффектно подпирает картину общей энтропии (рискнём сказать эмоциональней — деградации) отечественного телепространства за два последних десятилетия. Именно в сочетании интеллектуализма, продуманности со смелостью и вниманием к человеческому фактору на всех уровнях — в коллективе, контенте канала и программной политике — проявился масштаб личности Зинченко. Теперь, когда зримым памятником его деятельности осталась разве что клумба на Банковой перед Администрацией Президента Украины (которую А. А. возглавлял при «раннем Ющенко» до известного конфликта), язык не поворачивается назвать нынешний «Интер» прямым детищем нашего героя. Хотя… Кое-какие корневые тенденции проявились с самого начала, и они в целом показывали, в какую сторону света будут расти ветки данного древа и на какие вызовы рано или поздно будет отвечать данный проект…
На подворье храма-мемориала «Битва под Берестечком». Рабочий момент съёмок цикла «Дорога домой»; с. Пляшева Ровенской обл. («Интер», 2003)
Постмодернистское секуляризированное общество успело подзабыть, что покоится на могучем фундаменте христианской традиции с её базовыми понятиями «первородного» и «каинового» грехов. Применительно к конкретной «истории успеха» «первородный грех» может быть выражен фольклорной формулой: «Откуда деньги, Зин?» Если основатели «Плюсов» ещё до привлечения Лаудера и иных серьёзных западных инвесторов оперировали собственной бизнес-структурой, зарегистрированной в Германии, то роль ОРТ — первой телекнопки РФ — была заметна в деятельности детища Зинченко и Плужникова всегда. Первые годы — в виде «прямого» программного продукта, потом — в виде превращения аффилированных структур «Интера» в фабрику шоу, развёрнутую прежде всего на российскую, а уже затем на украинскую русскоязычную аудиторию. Менялись доли совладельцев, формально вышла из соучредителей ОРТ-1, но стратегическая закладка оставалась — по крайней мере, до 2014 года. И если, образно выражаясь, в коридорах и цехах «начальных Плюсов» запах фаршированной щуки слегка приправлялся борщовым ароматом, то «Интер», ещё даже формально не назвавшись «Интером», уже стабильно распространял в эфире амбре пельменей и суточных щей. Таким образом, два канала-гранда, два непримиримых приятеля в борьбе за внимание телеаудитории сразу деятельно персонифицировали яркую «многовекторность» кучмовской эпохи. И всю пикантность геополитического положения вчерашнего партхозактива УССР, исторически-внезапно даже для самого себя ставшего госбизнесэлитой независимой Украины.
На уровне языковой политики, если не считать постоянно росшего и усиливавшегося во влиянии новостного блока, отчётливое русскоязычие раннего (да и долгие последующие годы) «Интера» было у всех на слуху. Кающийся автор признаёт, что на своём негромком уровне приложил руку и голос к тогдашним интеровским «децибелам». И в оправдание может сослаться разве что на обычную историко-культурологическую специфику собственных проектов. Да ещё на то, что, «оседлав» центровую фигуру русской культуры и перипетии её биографии, на самом деле устроил широкую туристическую пиар-кампанию «рідної Неньки».
Мукачевский замок «Паланок». На горизонте — кельтское городище металлургов Галиш-Ловачка (Закарпатская обл.)
Приближался 200-летний юбилей А. С. Пушкина. Тогдашняя Служба исполнительного продюсера канала обратилась к Зинченко с предложением не тормошить г-на Константина Эрнста и не терзать собственный бюджет, а поручить сведущему телеэксперту сотворить нечто «пушкинское в Украине на украинских почве и контенте». «Алексеич» возрадовался и предложил подсуетиться мне.
Ответом явился проект «200 лет спустя». 15-минутные выпуски программы умножились на амбициозное число 21 (учитывая колоссальный картёжный опыт главного героя сериала). Сразу скажу: «Погорячился, дорогие дамы и господа!» Спонсор в лице международной корпорации по производству гламурных товаров для мужчин оказался более чем скупенек, а приглашённый было на проект местный режиссёр, известный своими концептуальными выходками и татуировками, критически опустошил большую часть казны проекта за первых шесть выпусков. Остаток проекта автор вытаскивал на своих изнемогавших плечах. О чём ничуть не жалеет: собственный режиссёрский и продюсерский опыт остался навсегда.
Народный художник Фёдор Примаченко рассказывает о влиянии на его творчество матери, Марии Примаченко (г. Иванков Киевской обл.)
Охват локаций был отменным: в Днепропетровске мы на материале неоконченной поэмы юного Пушкина «Братья-разбойники» выдали роскошный клип о «днепропетровском клане» с брежневских времён. На почве яркой биографии одной из муз поэта, Анны Керн, и на фоне Лубен и Сосницы заявили неоднозначную проблему раннего отечественного феминизма. А какой диканьский Гоголь получился!.. А как я потом не жалел, что в 1999 году были недоступны для интервью Кустурица с Бреговичем: вся фактура их цыганской эпопеи уже тогда раскрылась перед нами в подержанном «ягуаре» измаильского «барона», в оседлом таборе на озере Ялпуг и блестящем дивертисменте в сумерках на дунайском берегу тех, кто «шумною толпой по Бессарабии кочуют». (А какую тройную уху-саламур устроил тогда всем «барон»!) Были, наконец, и вполне камерные (или «антикварные») выпуски — например, на базе киевской коллекции Якова Бердичевского («Дядя Яша», проездом уже из Берлина, лично благословил наш проект и съёмку в Музее А. С. Пушкина на Кудрявце). Каменка, Одесса, Васильков, Полтава… Как приятно вспомнить.
Исполнительницы казачьих хоровых песен в с. Трёхизбенка (Луганская обл.)
Особой статьёй проходила в каждой серии кандидатура чтеца пушкинской поэзии. Позволить себе снимать «звезду» синхронно — никаких уже «огурчиков не хватало». Оставалось начитать классика компактно — в одну смену, за кадром, но так, чтобы голос был не просто узнаваем, а буквально валил с ног и подбрасывал рейтинг до облаков.
Перед спуском в урановую шахту «Ингулецкая» (Кировоградская обл.). Рабочий момент съёмок серии из цикла «Дорога домой» («Интер», 2003)
Звёздный маэстро Владимир Быстряков, пожилой киевский вундеркинд, ещё не успел тогда изжить шока от недавней безвозвратной потери практически всех материалов записи своего с поэтом Гоцуленко «пушкинского цикла» в исполнении Николая Караченцова в интерьерах парижской Гранд-опера (эта леденящая кровь история достойна отдельного сюжета). Услыхав о нашей эпопее, он на волне потребности «гиперкомпенсации» свёл нас с Николаем Петровичем. И тот, шутя-играя, опоздав на час с полуденного корта, махом записал полуторачасовую чтецкую программу под наше видео. «Кассетку пришли обязательно, — пророкотал „Петрович“ в финале, „давая пять“. — Чтоб наследники, если что, знали, что завещатель не только детектива Дубровского исполнял…» Жизнь делает нас суеверными… Здоровья вам, Николай Петрович!
«200 лет спустя» имели свою аудиторию — совсем не ту, на которую уже тогда был «заточен» «Интер», но дорогую мне и трепетную. В стенах канала об авторе осталось впечатление как о человеке, способном поднять и поставить на ноги крупный историко-культурный телепроект. Это реноме «далося взнаки» спустя четыре года, когда, по-тогдашней меткой формулировке ведущего киевского телекритика рубежа тысячелетий Анны Шерман, пришло «время продавать Родину».
На просёлочной дороге в Коростенском р-не Житомирской обл. Рабочий момент съёмок серии из цикла «Дорога домой» («Интер», 2003)
Это не рискованный каламбур эпохи позднего Кучмы, а выражение нормальной тенденции заявить независимую единую Украину в её тотальности и при этом в культурном многообразии. Явить, так сказать, зрителю и миру «Украину сегодня и всегда» масштабно и с огоньком. Не ведая ещё, что Серёжа Проскурня учиняет подобную авантюру для Первого Национального, автор набрёл на стремительно расширявшуюся «ТНК — Украина». Её вице-президент — директор по связям с общественностью, лёгкая на подъём и зажигательная Юлия Семенко ни о каком другом эфире, кроме «интеровского», слышать не хотела. Тогда ещё не вошло в тренд словечко «регионы» — при решающем воздействии на канал почти всесильной в те годы СДПУ(о), тем не менее, предпочитали слово «края» или «исторические земли». Изменившиеся на Банковой веяния привели также к серьёзным подвижкам в отношении звучания государственного языка в национальном эфире вне официоза. Вследствие этого документальный 15-серийный телепроект-экспедицию «Дорога додому» предложено было вести и оформлять на «Интере», НО по-украински, к чему автор отнёсся с чувством глубокого и даже несколько ехидного удовлетворения.
Закат великой эпохи
«Ах, какой необычайный гость,
Заходите, будете как дома.
Между прочим, я сосед ваш, Гвоздь,
Как же до сих пор мы не знакомы?
Будем жить, общаться и дружить,
На одной площадке мы недаром».
Молоток ответил: «Может быть».
И, желая другу угодить,
В стену Гвоздь всадил одним ударом.
Евгений Бачурин.
«Гвоздь и Молоток», 1988
Чтобы оценить этот неповторимый оттенок ехидства, нужно вспомнить, во что тогда стали превращаться «Антиплюсы» (как, вероятно, изначально задумывался «Интер»). И здесь мы отсылаем читателя к началу предыдущей главы — к пассажу о «первородном» и «каиновом» грехах в истории практически любого нашего раскрутившегося медиапроекта. Если «первородный» намекает на некие базовые условия и компромиссы, определившие судьбу строения уже при его закладке, то «каинов» говорит о последующей «истории умертвий» вполне в духе щедринских «Господ Головлёвых». В этом смысле как история юридического «перетекания» «Плюсов» из роднянского в построднянский период, так и уход Зинченко и торжество «юристов» и «силовиков-затейников» на «Интере» представляются явлениями одного ряда. И даже брутальность обоих процессов сопоставима — разнится разве что степень цинизма атакующей стороны.
Критические проблемы «отца-основателя» со здоровьем были резво восчувствованы «молодыми да ранними» менеджерами «Интера», привлечёнными в своё время как соучредителями, так и — «о Боги мои, Боги!» — им самим. «Акела промахнулся!» — завыли в «молодой стае». Тут-то и подала рукастым и головастым услужливая память весь перечень обнаружений их собственной активности и сопутствующих ей рисков. Многим, например, запомнился возмущённый вопль «Алексеича» где-то между этажами на Дмитриевской об уплывшей куда-то многопятизначной, «в зелёном эквиваленте», сумме, выделенной на производство «заказного» новогоднего шоу. А такие и подобные им, к случаю, шоу (в большинстве своём с «северными звёздами») сопричастные «Интеру» структуры пекли тогда, как пирожки.
В общем, «молодые да ранние южане» тихо порадовались, должно быть, проблемам Великого Ликвидатора… Забегая вперёд, заметим, что с течением лет большинство их странным образом потянулось в северо-восточном направлении, не забыв о нажитом непосильным трудом на Воровского и Дмитриевской. К тем же, кто «остался в лавке», с размаху угодил ваш покорный со своей расчудесной «Дорогой домой» и продуцентом — студией об одном стуле и одном директоре.
«И заверте…», как говаривал знаменитый севастопольский юморист Аркадий Аверченко. «Мы же не фашисты какие-нибудь…» — эти мягкие слова и отеческая улыбка руководителя известной криминальной программы и «телеполковника» составляют важную веху в авторском паноптикуме ключевых образов тогдашнего и тем более нынешнего телесоциума. Творческая группа «Дороги домой» (после половины произведённых и выданных в эфир выпусков программы) была уведомлена о том, что спонсор — через канал как юрлицо — переоформляет отношения с приставленным к моему «продакшну» в последний момент неким агентством в лице сияющего бухарского смугляша, и впредь автор в моём лице проект заканчивать будет в составе группы некой родственной «нефашисту» местной программы. Впереди были месяцы унылого мотания в демисезон с обросшими ботвой и до сих пор дорогими моему сердцу ребятами, живо иллюстрировавшими наблюдение ещё из детских игр: «У сыщиков и у разбойников — общая мама!» При том, что с момента перемены коллектива канал перед автором материальных обязательств уже не имел — мол, хватит ему и командировочных.
Знакомая по прошлому и настоящему («и по будущему», — прошепчет украдкой наш брат пессимист, не верящий в прогресс человеческой природы), но и не самая яркая отечественная жанровая картинка. Берётся проект на заметку, группа наружного наблюдения ведёт энтузиаста — до общепризнанной кульминации успешности проекта, потом подключается группа захвата разной степени интенсивности… Ничего личного, нормальный коллекторский бизнес. И так — во всех известных сферах медиа- и всякого другого бизнеса под нашими благословенными небесами. Особенно там, где объединяются в обновляемом менеджменте династии юристов самого широкого профиля. Если кто не знал, нашу голубую планету наследуют именно юристы… И, возможно, мы это уже давно видим, хоть юридически это и недоказуемо.
И всё-таки, у каждого житейского казуса есть свой почтовый индекс, адрес и… лицо (лица). Какая-то вуаль природной…. ну, брезгливости, что ли…. вот уже второй десяток лет не даёт автору появиться даже у знакомых окон на Воровского и Дмитриевской. При всех допускаемых им корпоративных и творческих переменах, посетивших всех нас за это время.
Мистика и рейтинги: «Новый» 2000–2001, СТБ 2009, далее — везде
От дороженьки прямой до заблуждения,
Может, два шага всего, а может, менее,
Оттого-то, знать, судьба твоя владычица,
Взявшись за руки, с тобой по свету тычется…
Евгений Бачурин, 1982
Возвращаясь через Збруч в лютый мороз откуда-то из-под Скалата, автор всё не мог разобраться с Судьбой: каким макаром его угораздило ввязаться в эту авантюру в ответ на предложение Владимира Бородянского сделать для СТБ «пилот» о православных экзорцистах… Неужто только простой в проектах заставил повестись на «провокацию» «новой метлы» тогдашнего СТБ и стать в бесконечную очередь «телемистиков» на стремительно «попсевшие» каналы пинчуковского медиахолдинга?..
Кашпировский с Чумаком на рубеже 1990-х пробили своими экстрасенсорными таранами такие бреши в прежней психологической самозащите замаханного «ускорением» перестроечного гражданина (в основном гражданки — соблазн снова явился через Евиных дочерей), что теперь с постсоветской душой можно было делать что угодно. Хоть вуду рекламировать, хоть вельмишановну Солоху с «виевскими» панночками…
Съёмка документального сюжета к ночной «прямоэфирной» программе «Тайный мир» («Новый канал», осень 2000 г.): интерьер гуцульской хаты в с. Снидавка Косовского р-на Ивано-Франковской обл. За камерой — оператор Алексей Цвелодуб
Съёмка документального сюжета к ночной «прямоэфирной» программе «Тайный мир» («Новый канал», осень 2000 г.): «Эзотерический фестиваль» в Дарнице, сентябрь 2000 г.
Первыми в независимой Украине ауру вертящихся столов и приворотных зелий системно стали раскочегаривать именно пинчуковские ТРК. Только что переживший Миллениум и оставшийся после этого в живых украинский телепипл начал было терять массовый интерес к мистике. А 90-е ведь показали, что она, эта мистика, весьма перспективна в плане телевизионной сверхприбыли. Новый гендир «Нового канала», ныне «главный плюсовик» Александр Ткаченко, вспомнил некоторые мои «национально-смурные» сюжеты в «Телемании» (о проклятии Галаганов, о черниговском «упыре» Дунине-Борковском и пр.) и позвонил сам. В моей биографии можно было сосчитать по пальцам одной руки случаи, когда предлагали мне, а не предлагал я. Так что выбирать формат не приходилось.
Август 2000 года. «Тайный мир» — прямой еженедельный 50-минутный эфир — с полуночи и до… с двумя вставными четырёхминутными сюжетами на тему программы, которые автор, он же ведущий снимал вдвоём с оператором. Плюс ответы на звонки зрителей через весьма нерегулярного редактора-диспетчера, а чаще напрямую. (Последний фактор вёл к тому, что в эфир то и дело пробивались «полуночники со справкой в фазе обострения» с соответственными вопросами.) Короче, поиск формата отечественного «полуночного смура» при постоянно менявшихся вводных руководства («А вот сделайте ещё про Леонида Кравчука», «А вот ещё…») приводил загнанного в совиное время ведущего-жаворонка ко вполне мистическим трансовым состояниям.
Душа отдыхала на исторических и этологических темах в роскошной для того времени новостийной студии в корпусе недавнего Института автоматики на Нагорной. Начали мы с параллелей в обществах людей и крыс. Высланная с оператором в только что порушенный старый квартал на месте нынешнего «Мандарин-плаза» администратор программы Катя Копылова зафиксировала только один крысиный хвост из-под забора и вернулась, обидевшись на меня навсегда. Наверное, оттого потом, когда она несколько лет возглавляла национальное киноагентство, мне к зданию Минкульта на улице Франко советовали даже не приближаться… А сама программа прошла на «ура» с директором Института зоологии Акимовым и тенями двух крыс, суетившихся в клетке под осветительными приборами…
Или выпуск к 80-летию штурма Перекопа, где были явлены три точки зрения сторон-участников — белых, красных и махновцев. О, золотое время рубежа тысячелетий, его фактически полный игнор авторского права в цитировании игрового и документального киноконтента!.. Ещё никто не догадывался, как спустя годы будут за это репрессировать «киты» вроде YouTube, ещё никто ничего не оговаривал в соглашениях. Цитировали мы, цитировали нас, все были счастливы. Почти… Но недостаток в эфире «тайновидческой пурги» подвиг руководство командировать меня осенью 2000-го в Дарницу на международный конгресс эзотериков. Это было что-то, доложу я вам… Почва оказалась настолько благодатной, что, куда ни воткни — не палку даже, а школьную швабру — тут же зацветала. Народец был изумительно экзотический: «симороны», мастера астрального карате и прочие «эквитесы» представлялись на общем зажигательном фоне солидными и респектабельными. Я отобрал несколько ярких личностей и группочек и начал последовательно пугать страдающий бессонницей теленарод полуночными радениями… Редакционный телефон (ещё стационарный, не мобильный!) краснел то ли от интенсивности общения, то ли от собственного стыда.
Когда, наконец, трое лихих голландцев явились ускорять вращение над страной какой-то «Меркавы» и тем самым менять к лучшему Государственную Карму Украины, в коридор студии ворвался главный режиссёр с послеинсультным выражением лица и громким шипением: «Всех НА!.. Быстро!..» Правление Леонида Даниловича входило в стрёмную стадию, и перемена кармы была тогдашней Банковой совсем ни к чему.
Однако «Тайный мир» терпели ещё полгода! Группа умирала, но не сдавалась. А прикрыли нас после очень характерной для мая 2001 года темы: «Роль бороды в истории советского общества». Гость студии — наш модный романист Андрей Курков — считался, вообще-то, специалистом по усачам, но надо же мне было зацепиться хоть за какую-нибудь мужскую растительность. Зато на вставных сюжетах мы оттянулись от души — от приходских «батюшек» до экс-секретарей райкомов ЛКСМУ, которых церберы Щербицкого заставляли сбривать вольнодумные бороды на первом этаже ЦК КПУ (ныне Администрация Президента Украины) перед визитами «наверх»…
Мне казалось, что поймана отличная закономерность в истории СССР — как с приходом нового поколения номенклатуры менялось отношение к «лицевой флоре». Но оказалось, что разоблачение заветной «парикмахерской для вольнодумцев» в ЦК может стать «последней каплей» для целого телепроекта. Возможно, кто-то из влиятельных «стариков» просто снял трубку (тогда трубки телефонов ещё только снимали с рычагов) и сказал Саше Ткаченко: «Тебя давно снимали? Что там несёт про советскую бороду этот бородатый нечёсаный хмырь?»
В общем, 21-й век начался для «мистического ночного эфира» на «Новом» с дилеммы 300-летней давности: «Режь наши головы — не тронь наши бороды!» Ведущий отправился навстречу новым прожектам, а телеканалы «пинчуковского» медиахолдинга продолжили углубляться в эзотерические джунгли… И экзорцистский кошмар, нагнавший автора через четыре года, был лишь незаметной для отечественного мистического телеполоводья «бульбашкой». Знала бы студийный режиссёр «Тайного мира», милая добрая Галочка Пилютикова с лицом и манерами Василисы Премудрой, что она возглавит со временем на СТБ целый конвейер «фабрики телечудес»!..
Эпилог (открытый)
…После того как все построились и рассчитались на «свой-чужой»…
…после того как, нажимая на «украинские» кнопки пульта, находишься во власти дежавю, что всё время тычешь в одну и ту же кнопку…
…после того как социальные сети всосали практически всю аудиторию в населённых пунктах с населением 10 000+, оттеснив «ящик» в «красный угол» — к образам, дембельским фото и брехунцу…
…а «пиплметры» стали «фикцией по умолчанию» («Вам какой рейтинг нарисовать?»)…
…после того как «рейтинги» повисли в воздухе вслед за усыханием в разы реального национального рынка телерекламы, а всё ушло в «лайки», «птички» и «плюсики» в тех же Сетях…
…и после многого другого из области энтропии проектов (см. Вступление), лично я как автор этого текста и, как минимум, соавтор Проекта собственной жизни трезво выбираю «садок вишневий коло хати» (у нас на Черниговщине — преимущественно яблоневый), «брехунец» (лучше, конечно, потоковое радио, но операторская сеть в нашей глухомани пока жидковата) и старую (модернизированную) хату со столом для компа и семейных фото.
БЕЗ МАЛЕЙШИХ ПРИЗНАКОВ «ЯЩИКА». ДАЖЕ В ВИДЕ ТУШКИ ИЛИ ЧУЧЕЛА В КЛУНЕ ИЛИ ДРОВЯНОМ САРАЕ.
Интересный был ПРОЕКТ «ЯЩИК». Не хуже, впрочем, и не лучше других.
Главное в нашем тамошнем мире (в том, который в широком смысле «на дожитие») — мухи — отдельно и котлеты — соответственно.
Съёмки финала сюжета «Про монаха Зотика» для рубрики «Ucrania» («1+1», «Телемания»); с. Межирич Ровенской обл., осень 1997 г.