Лучший способ защиты арт-рынка (и решения вопроса регулирования) заключается в том, чтобы обезопасить работу исследователей. |
Мерион Манекер, Art Market Monitor для The Art Newspaper
Слева – работа Р. Мазеруэлла, признанная подделкой. Справа – Галерея Кнодлер
Наиболее поразительным свойством арт-рынка – особенно после превращения его из небольшого сообщества энтузиастов в индустрию с оборотом $50 млрд. – является то, что он функционирует по им же самим устанавливаемым правилам. Вопросы определения цены и подлинности, выработки стандартов и механизмов решаются внутри самого художественного мира и в основном без помощи правительства. Все это похоже на воплощение либертарианской мечты о свободном и ничем не стесненном рынке. Но недавний скандал с атрибуцией работ Роберта Мазеруэлла и Джексона Поллока (в него оказалась замешана Галерея Кнодлера – фирма со 165-летней историей) наводит на мысль о необходимости введения более строгого надзора.
«Мы уже много лет ждем, что будет проведено расследование относительно оборота вещей, считающихся подделками», — заявил в интервью New York Times Ричард Грант, исполнительный директор Фонда Дибенкорна. Федеральное расследование наконец-то инициировали, но вопросы регулирования рынка остаются нерешенными. В августе 2010 г. с резкой критикой в адрес отрасли выступил журналист New York Times Уильям Коган. «Рынок искусства практически не регулируется. Почти все регулирование здесь сводится к базовым правилам торговли и этическим нормам. Здесь нет чего-либо подобного Совету Федеральной резервной системы или Комиссии по ценным бумагам”, — писал он, комментируя продажу поздних бронзовых отливок с форм Дега, выданных за подлинные авторские работы. Однако суть предложений Когана заключалось не в том, чтобы создать орган управления арт-рынком, а в том, чтобы подвести отрасль под контроль только что созданного Бюро финансовой защиты потребителей, хотя он и не удосужился показать, как этот надзор может осуществляться.
В самом деле, регулированию арт-рынка препятствуют некоторые проблемы практического характера: неоднородность произведений искусства и невозможность определять их стоимость независимыми от рынка методами. Более того, настоящей бедой арт-рынка является не отсутствие законов, а беззаботность многих его участников, их нежелание замечать возможные угрозы и задавать лишние вопросы. Следует помнить, что сомнительные атрибуции, жульнические провенансы и подозрительные находки – не новость для этой среды. Ещё в начале прошлого века известный искусствовед Бернард Беренсон много лет помогал британскому дилеру Джозефу Дювену сбывать «шедевры» американским богачам, приукрашивая атрибуции с целью повышения цен.
Посредники
Однако с той поры рынок разросся до огромных масштабов, что привело к увеличению задействованных в нем участников. Например, в деле о продаже Галереей Кнодлер поддельного Поллока лондонскому коллеционеру Лагранжу оказалось замешанным такое количество посредников, что это ещё больше все запутало. Между продавцом и покупателем стояли как минимум четыре физических/юридических лица: дилеры Хаиме Франкфурт и Тимоти Тейлор, действовавшие от имени Лагранжа, имели дело с галереей Кнодлер и её директором Энн Фридмен. Последние, в свою очередь, заключили сделку с лонг-айлендским дилером Глафирой Розалес, которая якобы представляла интересы неизвестного мексиканского продавца.
Ответственность
Хотя наличие посредников не является обязательным признаком каких-либо махинаций, участие в деле Лагранжа цепочки агентов привело к размыванию ответственности. И это не атипичная ситуация. “Раньше каналы поставок произведений искусства были просты и понятны, теперь это сложная система, – говорит Девид Хьюстон, директор кураторского департамента Музея Кристал Бриджес, который давно мечтает приобрести хорошую работу Поллока. – На рынке сегодня действует гораздо больше посредников, чем лет десять назад – полу-советники, полу-дилеры, полу-поставщики».
Многие игроки рынка считают, что местонахождение всех значительных вещей Поллока, вследствие их высокой стоимости («Фреска» из Музея Университета Айовы оценивается в $140 млн.) и ограниченного количества, — достаточно хорошо известно. Следовательно, любой серьезный покупатель, желающий найти полотно наивысшего ценового уровня, должен «точно знать, откуда какая работа происходит, кому она принадлежит и готов ли владелец с ней расстаться», утверждает арт-консультант Тодд Левин (Levin Art Group).
Нет сомнения, что на уверенность Лагранжа в аутентичности приобретенного им Поллока повлиял факт участия в сделке Галереи Кнодлера. Связи фирмы с живописцами нью-йоркской школы, включая недавно умершую Хелен Франкенталер, её прочная многолетняя репутация не могли не вызывать доверия у клиентов. Неожиданное решение о закрытии галереи шокировало многих игроков рынка, увидевших в этом параллели с событиями 2008 года, когда обанкротились такие известные фирмы, как Bear Stearns и Lehman Brothers. «Тот факт, что даже такая солидная структура, как галерея со 165-летней историей, может вот так выйти из бизнеса, способен напугать многих», – говорит опытный арт-дилер Ричард Фейген, открывший свою первую галерею более 50 лет назад. Свою высокую профессиональную репутацию он подтвердил тем, что незамедлительно вернул деньги клиенту, когда выяснилось, что проданное ему полотно Макса Эрнста – подделка, изготовленная Вольфгангом Бельтракки.
Нью-йоркское законодательство о торговле требует от продавцов гарантий аутентичности произведений искусства (хотя действие этой нормы ограничивается четырьмя годами со дня продажи), и это может служить надежным средством контроля над рынком. Галереи и аукционные дома, обладающие значительными финансовыми ресурсами и способные нести материальную ответственность за реализованные ими произведения, также являются существенным фактором стабильности рынка. Без них отрасль просто не смогла бы функционировать – вот почему в условиях кризиса кредитования аукционные дома значительно увеличили количество частных сделок, а крупные галереи, вроде Gagosian, Pace, David Zwirner или Hauser & Wirth, упрочили свое доминирующее положение.
Исследовательская работа
Другая опора саморегулирующегося рынка – исследователи, на которых возложена подготовка надежных catalogues raisonnés. Но ее прочность вызывает все большие опасения. Нерешительность, проявленная искусствоведами в вопросе аутентификации ряда рисунков Фрэнсиса Бэкона, говорит о том, что эксперты, опасаясь судебных исков, могут уклоняться от публичных заявлений относительно подлинности или неподлинности того или иного произведения. Искусствоведы просто не могут соперничать в скорости с онлайновыми базами данных аукционных продаж, и критические исследования о художниках будут всегда отставать от рыночной конъюнктуры. Более того, в каталогах raisonné также не исключены ошибки. Йошимото Нара, к примеру, не так давно заявил, что в его каталог попало несколько фальшивок.
И все же подобные издания крайне важны. Это признает даже вечно недовольный Эшер Эделмен, галерист, а в прошлом биржевой брокер. По словам дилера, у него есть на примете несколько подлинных работ Поллока, но пока они не будут включены в каталог raisonné, он к ним даже не прикоснется.
Выходит, что лучший способ защиты арт-рынка (и решения вопроса регулирования) заключается в том, чтобы обезопасить работу исследователей. Это позволит обосновать стоимость произведений художника, установить их происхождение и, в конечном итоге, стимулирует дальнейшее расширение рынка. В условиях глобализации рост арт-бизнеса напрямую зависит от надежных и доступных исследований. Ведь эксперты – это единственный институт, способный обеспечить надзор, в котором так нуждается рынок.
Перевод Святослава Яринича
фото с сайта The Art Newspaper