Модернизация страны через модернизацию культуры

О приоритетных направлениях деятельности Международного фонда «Відродження» рассказывает его исполнительный директор Евгений Быстрицкий.

— Фонд «Відродження» работает в Украине уже четверть века. В отличие от большинства других западных донорских структур, он также известен своими многочисленными проектами в сфере культуры и искусства. Почему Фонд уделяет столь серьёзное внимание культуре, удалось ли выполнить задачи, которые ставились перед ним в момент создания?

— С начала 1990‑х при активной поддержке Фонда были открыты Центры современного искусства в Киеве и Одессе. Это стало хорошим импульсом для адаптации в нашем обществе идей перформативного искусства и создания, скажем так, социального капитала для более успешного развития новаторского творчества украинских художников и работы кураторов. Многие из этих «первопроходцев» ныне широко известны. Сейчас в Украине действует несколько частных центров современного искусства, включая популярные «Пинчук Арт Центр» и «Мистецький Арсенал», проводятся интересные фестивали, выставки. Фонд активно участвовал в запуске этого культурного процесса.
Но наша задача не сводилась к поддержке современного искусства ради него самого. Мы знали, что модернизация коллективного сознания и эстетического чувства через новое визуальное искусство может подтолкнуть к модернизации Украины в самом широком смысле. Ведь современное искусство делает нас свободнее, даёт те ощущения и переживания, которые способны стать основой для понимания фундаментальных прав и свобод человека.

Кроме того, современное искусство выполняет чрезвычайно важную функцию, становясь центром притяжения зрителя, формируя вокруг себя публичное пространство. Это пространство очень быстро превращается в платформу для дискуссий (в том числе виртуальных), обмена мнениями, то есть становится центром современной коммуникации, задающей определённые параметры свободного, но одновременно ответственного самоутверждения. Почему ответственного? Потому что в современном искусстве, как бы ни хулили его традиционалисты, есть черта, характеризующая его как ответственное умение — умение быть со-творцом социальной реальности, выбирать и развивать темы, наиболее злободневные в политическом, социальном отношениях. Для нас как общества, находящегося в процессе становления, это особенно важно.
Из этих же соображений Фонд с самого начала оказывал поддержку творческим объединениям (например, молодых литераторов) и галеристам, которые вместе с центрами современного искусства призваны были вывести Украину из состояния, довольно удачно названного словом «вышиватництво». Во многом благодаря нашим программам формировался тот круг художников, критиков, кураторов, который сегодня занимается созданием и продвижением украинского современного искусства. То есть свою первоначальную задачу Фонд выполнил.

— С целью модернизации отечественной культуры была, очевидно, разработана и переводческая программа «Відродження»?

— Да, это тоже важная часть деятельности Фонда. Ведь до нас знаковые современные и классические книги западных авторов по экономике, политическим наукам, менеджменту, истории, философии, психологии, литературоведению, а иногда и выдающиеся художественные произведения на украинский язык практически не переводились. В лучшем случае обходились русскими переводами, которых, к слову, было не так уж много. Перевод этих книг был просто необходим для того, чтобы мы становились современной культурной и демократической нацией на собственной культурно-языковой основе. Если исходить из положения немецкого философа Мартина Хайдеггера о том, что язык — это «Дом Бытия», его кров и обитель (по‑немецки «Die Sprache ist das Haus des Seins»), то нужно признать, что программа переводов внесла существенный вклад в построение прочного здания нашего национального суверенного бытия.

Интересно, что когда эксперты Фонда формировали списки произведений по разным отраслям гуманитарного знания для перевода и финансирования, то в них оказалось немало книг, которые по тем или иным причинам были неинтересны либо неудобны российским специалис­там. И это, на мой взгляд, весьма знаменательно. Особенностью переводческой программы стало то, что Фонд финансировал лишь 50 % стоимости издания. Другую половину должны были найти сами издатели. И это подстегнуло многих из них, сделало более активными и предприимчивыми. Кроме того, мы поддержали первые украинские книжные ярмарки, что также способствовало рыночному становлению отечественного книгоиздательства.

Мы продолжаем оказывать поддержку отдельным из­да­тель­ским инициативам, совпадающим с нашими стратегическими приоритетами. Например, проведение литературного конкурса «Коронация слова», цель которого — открывать новых украинских авторов. Или, скажем, издание трёхтомника «Чекістське досьє окупованої України» — уникальный сборник документов КГБ, дающий ясные ответы на многие вопросы, касающиеся жизни украинцев в условиях тоталитаризма. Такие книги не пользуются широким спросом, но они очень важны для понимания истории страны, для развенчания разного рода мифов. Одна из последних книг, поддержанных Фондом, — «Майдан. Свідчення. Київ, 2013–2014» издательства «Дух и Літера».

— Сегодня профессионалы, работающие в сфере культуры и искусства, всё чаще говорят о том, что политический кризис на Востоке Украины — это в первую очередь следствие бездарной культурной политики периода независимости. Многие надеялись, что после смены власти в 2014 году будет проведено коренное реформирование управления отраслью, но, к сожалению, ничего подобного не произошло. Людям, которые десятилетиями работали на свой страх и риск, создавая культурный контекст страны, сейчас особенно сложно искать альтернативные источники финансирования. Как на эту ситуацию реагирует Фонд «Відродження» и донорские организации вообще?

— В вашем вопросе есть два пласта. Чтобы раскрыть первый, предлагаю провести мысленный эксперимент: давайте попробуем «изъять» из нашего сознания и практических навыков всё то, что было привнесено туда учебниками, различного рода спецификациями и инструкциями на русском языке. Так вот, если мы всё это вместе с книжками на русском, которые хранятся в украинских библиотеках, изымем, что там останется?

— Боюсь, немного…

— Не много, но и не мало. В первую очередь там останется всё то, что связано с возрождением украинства после 1988–1991 годов, с изучением и открытием целых исторических пластов собственной культурной жизни. И это чрезвычайно важно, поскольку нация без истории теряет основы своей идентичности. Но культурное возрождение, представляющее собой очень сложный интеллектуальный процесс, нередко трактуется весьма упрощённо. Та же декоммунизация, проведённая грубо и бездумно, может обернуться навязыванием властями каких‑то других сомнительных образцов и схем. И это не менее опасно, чем пропаганда советских времён… Культура не любит идеологических овеществлений и жестоко наказывает тех, кто пытается сделать из неё «факультет партийно-полезных вещей». Тем не менее, многие наши политики успешно строят карьеру, ухватившись за упрощённые схемы украинской истории. И у них это получается, потому что общество не понимает, что история — это всегда интерпретация, требующая определённых знаний, интеллектуальных навыков, умения сопоставлять факты, события. А если ты не имеешь возможности сравнить свою историю с историей других стран, свои культурные ценности с культурными ценностями других народов, то получаются примитивизация и огрубление.

В связи с этим расскажу о двух случаях. В середине 1990‑х много говорили о создании «украинских» комнат вместо «ленинских» — из Шевченко, Леси Украинки, Франко, других деятелей старались сделать тогда новых идолов. Я своими глазами видел скульптуру маленького Ленина, которую, недолго думая, перекрасили, «одели» в вышиванку и написали, что это маленький Шевченко. Конечно, сейчас такое вряд ли возможно, но этот пример — необходимое предостережение от примитивизации национальной культуры.

Второй случай произошёл примерно в тот же период в Академии искусств — на кафедре социально-культурных дисциплин, которой я тогда по совместительству заведовал. Вследствие личного конфликта там была проведена «высшая» проверка, и председатель соответствующего комитета Верховной Рады обвинил меня в непатриотичности, поскольку не увидел на стене кабинета украинского флага. До меня он действительно там висел — уже довольно пыльный, нечищеный, и я попросил сложить его и доставать только в дни государственных праздников. Хорошо, что министром культуры был в то время авторитетнейший Иван Дзюба, который вместе с ректором академии Андреем Чебыкиным и известнейшим графиком Сергеем Якутовичем положил конец этой истории. Они‑то хорошо знали, что патриотизм — не в вывешенных напоказ флагах, а в том, что в твоей душе…

Впрочем, несмотря на все попытки вульгаризации, мы можем говорить о великом процессе формирования национального самосознания и освоения собственной истории, который был начат 25 лет назад и продолжается в наши дни. Государство же — на уровне исполнительной да и политической власти — зачастую по‑прежнему спекулирует на упрощённо понимаемых национальных интересах и мало озабочено тем, чтобы сбалансировать эти интересы с той частью нашей позитивной истории, которая вершилась украинской нацией даже в тоталитарные времена.

— Не заботилось оно и о том, чтобы вырабатывать современные ценности…

— Да, хотя эти ценности могли объединить оба «полушария» нашей культуры. В результате одно из них, практически заброшенное и предоставленное самому себе, приобрело формы «русского мира»…
Не выделялись достаточные средства для того, чтобы вести там культурную пропаганду, внедрять европейские ценности, а фактически — универсальные идеи и образцы культуры. А нужно было бы завалить восток Украины переводами и изданиями украинских классиков и современников, организовывать встречи, дискуссии, насыщать телевизионные каналы собственной кинематографической продукцией высокого уровня. Это создало бы ту коммуникативную культурную среду (в том числе в украинском сегменте Интернета), в которой бы растворилась ностальгия по советско-русским ценностям.

— На мой взгляд, проблема ещё и в том, что существует трагический разрыв между национальным культурным продуктом международного уровня, о котором вы говорите, и информационным пространством. По сути, культура отлучена от СМИ, культурный контент не имеет возможности попадать на массовые телеканалы, в газеты, интернет-издания. С другой стороны, информационная сфера, лишённая собственного, национального культурного продукта, теряющая гражданскую принадлежность, по умолчанию становится вражеской. Мне кажется, что сейчас решения государственных структур и всех, кто имеет влияние на гуманитарную сферу, должны быть направлены на внедрение культуры в информационное поле, превращение его в действительно культурное пространство.

— Для этого, к сожаленью, недостаточно одной политической воли, должны быть выработаны определённые регуляторные механизмы. И я думаю, что так или иначе это придётся сделать — под давлением самой жизни… Совсем недавно я был на востоке Украины и видел потребность в украинской культурной экспансии. Но речь идёт не о примитивной, архаичной культуре, а о классической и современной, в том числе культуре коммуникации, информирования через СМИ.

На всё это, безусловно, нужны деньги. С этим — сложнее. Для того, чтобы канал заказал телефильм, он должен иметь какие‑то оборотные средства и быть уверен в том, что затраты компенсируются за счёт рекламодателей. Однако рекламный рынок в Украине довольно узкий и его ресурсов явно не хватает. Кроме того, у нас есть конкурент — российская продукция, которая частично производится на наших же продакшн-студиях. И эту проблему также нужно решать при помощи государственного регулирования.

— Мы с вами подходим к вопросу о роли Министерства культуры, к разговору о том, что этой важнейшей стратегической зоной должен управлять чрезвычайно ответственный и влиятельный человек с современным интеллектом и широтой видения…

— Нужен не только министр и гуманитарный вице-премьер подобного типа, нужны гораздо большие бюджетные средства, требующие умного и честного расходования. Мы с вами тоже можем поразмыслить над тем, на что стоило бы потратить эти деньги, если бы от нас зависело их распределение…

— Я бы подумала о тех направлениях, которые прежде не финансировались или финансировались недостаточно.

— Тогда, наверное, нужно начать с государственной поддержки (хотя бы частичной) новых культурных центров — хабов, создаваемых или уже созданных на основе различных клубов, интернет-центров, библиотек и т. п. Мы бы могли сформулировать требования для таких институций и предоставлять им гранты на определённые просветительские программы, определённые виды деятельности, на закупку определённого сегмента литературы, на Интернет и многое другое при условии ведения ими самостоятельной бизнес-деятельности.

Выделение грантов сопряжено с очень важным условием: Министерству культуры следовало бы сформировать независимые конкурсные комиссии, на которые и будут возложены отбор проектов и абсолютно прозрачное распределение денег. А вот с этим в Украине довольно сложно, потому что чиновники хотят сами контролировать денежные потоки. Но это, как мне кажется, преодолимое препятствие. Необходимо также дать культурным учреждениям возможность самим зарабатывать.

— Но сегодня они буквально связаны по рукам и ногам. Мы, например, можем отдать на реализацию наши журналы и книги отнюдь не во все государственные музеи, поскольку многие не имеют права торговать «не своим» товаром, а на изготовление «своего» у них просто нет денег…

— Вы прямо в точку попали. Я ведь именно об этом и говорил — о бизнес-деятельности культурных учреждений, о возможности самостоятельно зарабатывать. Затем мы бы с вами позаботились о поддержке программ международного культурного обмена, о поблажках бизнесу, который помогает осуществлять важные для Украины культурные инициативы.

— Разговоры о том, чтобы освободить от налогообложения суммы, потраченные на спонсорство, меценатство и благотворительность, ведутся не один год. Но на деле ничего не изменилось…

— А ещё хорошо было бы построить работу Министерства культуры так, чтобы чиновники внедряли не свои собственные решения, а те, которые соответствуют стратегии, разработанной ими при участии представителей разных групп и категорий населения.
И самое главное: мы бы подумали о жителях восточных регионов — о том, как перетянуть их на свою «культурную сторону», обеспечить украинскими телепрограммами, фильмами, книгами. И это уже задача не только Министерства культуры, но и Министерства информации.

— Традиционный вопрос о планах на ближайшее время…

— Специальной «культурной программы» у нас сейчас нет. Но отдельные инициативы, которые помогут становлению Украины как современной европейской страны, мы будем поддерживать. Думаю, что всё, о чём мы с вами говорили, даёт некоторое представление о приоритетных направлениях деятельности нашего Фонда. К ним, впрочем, нужно прибавить работу по продвижению наших культурных ценностей вовне. Сегодня, например, есть хороший повод представить их в Нидерландах, где пройдёт референдум относительно соглашения об ассоциации Украины и ЕС. И это тоже станет проверкой нашей культуры на её европейскую перспективу.

Беседовала Анна Шерман