Киевское эхо Ольштына

Материал из журнала “Антиквар” #96: “Город без архитектора”

Параллель Киев — Ольштын на первый взгляд кажется несколько искусственной. Ведь это два очень разных города. Киев — столица Украины, крупный культурный и научный центр с населением несколько миллионов человек. Ольштын — город на северо-востоке Польши, административный центр Варминьско-Мазурского воеводства с недавно открытым аэропортом, шестью вузами, тремя театрами, филармонией и планетарием — по украинским меркам совсем невелик: в нём проживает около 170 тысяч человек. И, тем не менее, предложенная параллель весьма любопытна. Потому что, с одной стороны, Киеву полезно изучить опыт Ольштына в восстановлении и сохранении исторического и архитектурного наследия. А с другой стороны, ольштынский феномен, как оказалось, имеет киевские корни.

В городе много туристов, охотно фотографирующих местные достопримечательности: средневековый замок, где несколько лет работал Николай Коперник, Собор Святого Якуба — один из лучших образцов кирпичной готики в Польше, Старую и Новую ратуши, построенный в начале прошлого столетия Костёл Святого Сердца Иисуса, парки и пруды со знаменитыми ольштынскими утками и, конечно, дома, украшенные уже в послевоенное время удивительно красивыми и стильными сграффито. И мало кто из приезжих знает, что оригинальные фасады этих домов, создающие неповторимую атмосферу здешних улиц и придающие особое очарование всему городу, созданы трудом и талантом группы зодчих и художников, среди которых ведущее место занимает архитектор Болеслав Вольский (1926–2013).

Историзм по‑ольштынски

Город, существующий с XIV столетия, знал периоды процветания и разорения. Самый серьёзный урон был нанесён ему в 1945 году, когда в результате штурма Красной Армии вспыхнул пожар, ставший самым масштабным и разрушительным за всю историю Ольштына. Город лишился тогда около 40 % зданий, причём больше всего пострадала историческая часть — Старе Място. На территории от улицы Старомейской до Рыбного торга в послевоенном Ольштыне от былой застройки не осталось и следа. В соседних кварталах уцелели отдельные дома — полностью или частично. Городские власти решили восстановить то, что возможно, а на остальном пространстве, не меняя трассировки улиц, возвести новые дома — в стиле средневековой архитектуры. Но делать не копии прежних находившихся тут построек, а дать волю творческой фантазии зодчих и художников.

Строительные работы выполняла государственная компания из Гданьска, специализировавшаяся на консервации и реставрации зданий. Первым во­зобновлённым в Старом Мясте объектом стала Старая ратуша. Затем, в 1950‑х годах, отстроили каменные помещения рынка и приступили к декорированию фасадов — этим занялась группа местных специалистов: архитектор Болеслав Вольский, художники Мария Шиманьска, Эугениуш Кохановский, Генрик Ощакевич. Фасады домов — и старых, и новых — они решали в разной стилистике.
Стоит отметить, что власти не настаивали на использовании именно исторических мотивов в наружном декоре. Тем более, что в предвоенном Ольштыне такого декора и не было. На стенах старых «камениц», преимущественно сецессийных, доминировал архитектонический орнамент. Исключение составили лишь появившиеся в 1940‑х годах фигуры солдат вермахта на стенах Старой ратуши…
Изображения, которые присутствуют на фасадах отстроенных ольштынских домов, можно разделить на три группы. Первая, связанная с варминским регионом, его историей и традициями, выполнена в народном стиле. Вторая обыгрывает функциональное назначение зданий (например, Дом ремёсел). Третья объединяет геометрические и растительные мотивы.

B. W.

Обращает на себя внимание южная часть Старомейского Рынка с четырьмя зданиями, построенными в 1950‑х годах по проекту гданьского архитектора Казимежа Орловского.
Болеслав Вольский и Генрик Ощакевич украсили их лаконичными, выполненными в народной манере двухцветными сграффито с изображениями всадника, землепашца, солдата, охотника и рыбака. Между рисунками, подписанными инициалами одного из авторов — B. W. или H. O. с указанием года: 1966 — расположены орнаменты из цветов. С большой долей вероятности можно предположить, что близкие по стилистике изображения каменщика, портного, резника, стекольщика, цирюльника, литейщика колоколов и мастера по изготовлению рукавиц на домах с противоположной стороны Рынка выполнены теми же авторами.

Не менее интересна постройка, в которой прежде размещался молодёжный кинотеатр «Авангарда» (о нём теперь напоминает разве что изображение киноплёнки на фронтоне). Возле окон второго и третьего этажей можно видеть мотивы, связанные с астрономическо-морской тематикой — планеты, звёзды, глобус, а также ветхозаветного голубя, приносящего Ною ветвь в знак спасения от потопа. Изначально, в 1959 году, фасад был оформлен по‑другому, соответственно предназначению здания. Но спустя 14 лет, когда весь мир отмечал 500‑летие великого польского астронома и математика Николая Коперника, прежний декор решили изменить. Авторы новых изображений — Болеслав Вольский и Эугениуш Кохановский — их инициалы видны в правой нижней части фасада.

Талант Болеслава Вольского проявился и в оформлении углового дома в западной части Старомейского Рынка. На фасаде, решённом в горчичном цвете, между окнами второго и третьего этажей представлены портреты известных поляков, связанных с историей этого края, — мазурского народного поэта Михала Кайки, поэта и основателя первого в Вармии польского книжного магазина Анджея Самулёвского, композитора и общественного деятеля Феликса Нововейского. Работа над оригинальным декором здания была начата осенью 1964‑го и продолжена летом 1965 года. Болеслав Вольский выполнил её со своими постоянными партнёрами Марией Шиманьской, Генриком Ощакевичем и Эугениушем Кохановским.

Неформальное творческое объединение, которое состояло из архитектора и трёх художников, плодо­творно работало в Ольштыне, а также других польских городах в течение многих лет и распалось лишь в 1980 году со смертью Э. Кохановского.

Знакомство в Киеве

У нас до сих пор любят рассуждать о том, что зодчего, создающего облик города, хорошо бы назначать из числа уроженцев этого города. Иначе он разрушит сложившуюся архитектурную среду, привнесёт в неё чужеродные элементы. История восстановления Ольштына опровергает такой подход. В частности, архитектор Болеслав Вольский — вовсе не уроженец Ольштына. Но главная неожиданность для нас, киевлян, заключается в том, что этот замечательный архитектор — потомок киевских поляков.

Семья Вольских связана с Украиной ещё с XIX столетия, когда прапрадед Болеслава — Юзеф Вольский — купил имение в Радомысльском уезде Киевской губернии и переехал туда с семьёй из Мозырского уезда Минской губернии. Правда, после поражения польского восстания 1863 года, в котором пан Юзеф принял активное участие, эти владения были конфискованы российским правительством. Однако его внук, Тит-Антон Вольский сумел со временем обзавестись имением в Волынской губернии (ныне Житомирская область), а позднее стать владельцем дома в Чуднове (город неподалёку от Житомира). Там, в Чуднове, в 1900 году и родился отец Болеслава Вольского — Станислав Вольский.

После окончания в Умани реального училища Станислав приехал в Киев, где стал студентом Политехнического института. В 1920 году, когда в город вошли союзные войска Польши и УНР, записался в Войско Польское и принял участие в боях с большевиками. После поражения польско-украинского похода вернулся в уже советский Киев и возо­бновил знакомство с юной Винцентиной. В 1922 году они обвенчались.
Между тем — из‑за недавнего пребывания в Войске Польском — над Станиславом нависла угроза ареста. В 1923 году супруги нелегально перешли границу и оказались в Польше. Поселились в городе Вронки (в те времена — Познаньского воеводства), где в 1926 году и родился Болеслав Вольский — третий из их четырёх детей.

В 1928‑м семья переехала в Вышков (город в нынешнем Мазовецком воеводстве). Там Станислав Вольский нашёл работу — стал руководителем лесопилки. Признаком стабильного благополучия можно считать рождение младшей дочери Марии и покупку 600‑метрового земельного участка на улице Длугой. Более того, в 1932 году Станислав Вольский был избран мэром Вышкова. Супруга мэра, Винцентина Вольская, женщина чрезвычайно активная и добросердечная, возглавляла Союз женского труда в Вышкове, содержавший детский дом и магазин, организовывала различные курсы для местных жительниц. Да и сам дом Вольских превратился в предвоенные годы в своеобразный центр общественно-культурной жизни города.

В 1937 году Болеслав окончил начальную школу и поступил в гимназию. Но привычный ход жизни прервался 1 сентября 1939 года.

Подхорунжий Zasłona

С началом немецкой агрессии отец Болеслава, уже семь лет являвшийся мэром Вышкова, получил предписание ехать на восток страны — во Влодаву (рядом с нынешней границей Польши с Беларусью). Однако к месту назначения семья добраться не смогла — вторжение советских войск 17 сентября застало Вольских в Бресте. Решили вернуться и уже 21 сентября снова оказались в Вышкове, где семью ожидала ужасная новость: их дом сгорел. Поселились у директора гимназии Аполлинария Рытeля.

Спустя месяц, в октябре 1939‑го, Болеслав вступил в харцерскую дружину (польский аналог скаутов), организованную при Польском повстанческом союзе. Его псевдоним периода оккупации — Zasłona («завеса»). Харцером, а затем и солдатом Армии Крайовой был также старший брат Болеслава Станислав (псевдоним Pomian — название семейного герба). Он руководил дружинами штурмовых групп, членом одной из которых была его сестра Ирена (псевдоним Mirka).

В подполье Болеслав окончил курс инструкторов-диверсантов и школу подхорунжих «Агрикола». В августе 1943‑го вместе с харцерским отрядом принимал участие в акции «Тасьма». В июле 1944 года вступил в партизанский отряд Армии Крайовой, который месяц спустя в рамках операции «Буря» поддержал Варшавское восстание. Однако Красная Армия, наступая, отрезала партизан от Варшавы. Подхорунжий Zasłona получил ранение в колено и был отправлен на лечение в подпольный госпиталь повстанцев, размещённый в женском монастыре. Рана оказалась серьёзной, врачи настаивали на ампутации ноги. К счастью, обошлось без этого, но потом всю жизнь Болеслав прихрамывал.
В период нацистской оккупации Вольские прятали у себя двух еврейских девочек-сестёр. Спустя много лет, когда израильский Институт Яд-Вашем начал собирать сведения о людях, укрывавших евреев во время Холокоста, одна из сестёр сообщила о своих вышковских спасителях. В 1987 году Станиславу и Винцентине Вольским посмертно было присвоено почётное звание Праведников народов мира.

Миф Киева

По окончании войны семья покинула Вышков. Во-первых, новая коммунистическая власть могла расправиться с бывшим «буржуазным» мэром. А во‑вторых, дети Вольских были в партизанах, воевали в Армии Крайовой, весь город об этом знал. Достаточно одного доноса, и последствия могли быть прискорбными — Армия Крайова считалась враждебной Советскому Союзу, ликвидацией её бывших солдат занимались отряды НКВД.
Вольские перебрались на новые земли, которые до войны принадлежали Германии, а после неё по решению Потсдамской конференции вошли в состав Польши. Поселились в Бартошице (тогда Мазурский окрyг, ныне Варминьско-Мазурское воеводство), и вскоре глава семьи стал первым польским мэром этого города. Правда, руководил им недолго — умер в октябре 1945‑го. Ранняя смерть оказалась эхом ещё киевских событий: во время одного из боёв с большевиками Станислав Вольский был ранен, в его лёгком застряла пуля. Она и стала причиной того, что отец Болеслава прожил всего 45 лет…

Вообще, в родительских разговорах образ Киева присутствовал постоянно. Конечно, как это часто бывает в воспоминаниях, город представал немного идеализированным — там и небо голубее, и солнце ярче, и люди добрее, и дома красивее. «Варшава — это хорошо, — говаривала Винцентина, — но Киев лучше!»
Болеслав рос в атмосфере культа Киева, слышал о его пленительной архитектуре начала века. Этот семейный миф во многом определил выбор профессии: после окончания в 1946 году варшавского лицея имени Т. Рейтана, Вольский поступил на архитектурный факультет Варшавской Политехники. Ему повезло с преподавателями. Историю культуры, к примеру, читал видный учёный Станислав Гербст, который вскоре возглавил

Польское историческое общество

В 1952 году защитивший диплом Вольский получил распределение в Ольштын. Его это обрадовало, ибо город расположен в 72 км от Бартошиц — час-полтора езды к матери и родным. К тому же в Бартошицах молодой архитектор познакомился со своей будущей супругой — Богумилой. Они поженились и прожили вместе 57 лет.
На государственную службу Болеслав идти не хотел: при проверке биографии обязательно бы выяснилось участие в Армии Крайовой, а это равнозначно «чёрной метке». Устроился архитектором в местное управление кинофикации, сделал проекты нескольких кинотеатров. Через какое‑то время перешёл в службу охраны памятников истории, что, собственно, и привело его к работе над ревитализацией домов (пример достоверного восстановления и реконструкции архитектурного наследия подала Варшава, где было уничтожено 90 % старой застройки). Затем ушёл на «вольные хлеба», занялся проектированием интерьеров, декорированием фасадов. Заказы шли через государственное предприятие «Мастерские пластических искусств».

Вольский полностью погрузился в жизнь Ольштына, сроднился с ним и начал творчески преображать город. Он был знатоком его истории, написал (в соавторстве) книги «Шесть веков Ольштына» и «Эрик Мендельсон — архитектор из Ольштына». А ещё разработал дизайн награды Международного фестиваля «Ольштынские ночи блюза», который ежегодно проходит в городе с 1984 года.

Встреча с Киевом

В Киев, всю жизнь присутствовавший в его сознании как город-миф, 53‑летний Болеслав Вольский приехал в 1979 году. Он понимал, что не увидит именно того Киева, о котором с ностальгией вспоминали родители. Это будет другой город, советский, по которому, к тому же, прошёл разрушительный каток войны.

Здесь не стали заниматься воссозданием утраченных зданий, а построили «витрину достижений социализма» с «обязательной» копией московской высотки, аналог которой был хорошо знаком Вольскому по Варшаве (в начале 1950‑х столица Польши получила сталинский небоскрёб в подарок от советского правительства).

Его поразили контрасты. С одной стороны, эффектный ансамбль нового Крещатика, с другой — мрачноватые дворы этих же домов с не то что необлицованными, а даже неоштукатуренными стенами. Порадовал глаз «зелёный туннель» над бульварной аллеей по нечётной стороне Крещатика…

Несмотря на все разрушения, в Киеве осталось немало старинных зданий. Однако состояние их было весьма плачевным. Видел ли Вольский дома, построенные Владиславом Городецким, неизвестно — тогда это имя не было на слуху, и в путеводителях о нём не упоминали. Никаких следов прежней польской жизни города он также не обнаружил… Неприятно задела Вольского и явная русификация украинской столицы.
Словом, у Вольского, как профессионала и человека, критически относящегося к коммунизму, остались двоякие впечатления: красивый город, но в запущенном состоянии, несмотря на декларируемые свершения и успехи.

2 марта 2012 года, в день своего 86‑летия, Болеслав Вольский получил поздравительное письмо от Варминьско-Мазурского воеводы. «Вармия и Мазуры, — прочитал именинник, — гордятся тем, что Вы, потомок семьи, заслуженной в боях за независимость, принимавшей участие в ноябрьском [1830 года] и январском [1863 года] восстаниях, выбрали своим местом жительства столицу нашего региона. Как архитектор и художник Вы украсили Ольштын и другие города нашего воеводства. Примите мои сердечные поздравления, глубокую признательность и благодарность за все красивые творения Вашей жизни».

Болеслав Вольский умер в Ольштыне 20 февраля 2013 года. Но остались его работы, любимые поляками и «растиражированные» по всему свету на снимках восторженных туристов.