О выставке 21-го номинанта на премию Future Generation Art Prize 2019, которая проходит в PinchukArtCentre
Future Generation Art Prize — премия в поддержку молодого искусства (номинанты до 35-ти лет), учрежденная фундацией Виктора Пинчука в 2009-ом году. Благодаря премии Киев раз в два года становится ярмаркой самых талантливых, самых многообещающих художников со всего мира. Их работы могут быть зрелищными или не слишком (это и две перпендикулярные балки, сплавленные из коек Винницкой лечебницы, и зал с жемчужинами в свету), но каждая — сдвиг, смена кастомных настроек вашего сознания, взгляд на тему под углом каких-нибудь непривычных 5°, под которым вы, как правило, не смотрите ни на что вообще.
Один зал в “Пинчуке” = один такой космос со сдвинутыми настройками. Мы не успеем лексически перекодировать все, но я рискну предложить несколько убедительных.
Причина №1. Птичка кауаи, вымершая 30 лет назад
В правом крыле одного из этажей находится желто-песочный зал-коридор — здесь размещена работа датчанина Якоба Кудска Стеенсена. Пол комнаты устелен холмиками деревянных щепок, на потолке висят синие антимоскитные лампы, фонит ненавязчивое жужжание насекомых. На самом деле, зал рассказывает историю: жила себе на планете птичка, которая называлась “кауаи э-э”. 30 лет назад ее вид полностью вымер и все, что от нее осталось — это запись пения на Ютубе. Стеенсен говорит “в виртуальном мире ничто не смертно” и реконструирует ее среду, создает экосимуляцию, внутри которой, надев VR-очки, вы можете полетать по лесу, как эта мертвая-живая птичка.
В фантазиях Стеенсена нет никакой эко-морали — наоборот, он напоминает о том, насколько не поддаются контролю последствия наших самых обыденных действий. Кауаи вымерли не из-за климатической катастрофы, охоты или какого-нибудь производства: 200 лет назад люди привезли на остров лошадей, под кожей у которых случайно оказался паразит.
Причина №2. Русалка-проводник в мир постчеловеческого будущего
Литовская художница Эмилия Шкарнулите предлагает экскурсию в места, которые совсем не созданы для людей. “t1⁄2” с подзаголовком “Период полураспада” — это видеоинсталляция, на которую вы смотрите с кубистских черных кушеток в комнате с зеркальным потолком. На видео, образы которого создавали с помощью 3D-сканеров дистанционного зондирования, проплывают закрытые телевышки, атомные станции, балки или бетонный этаж завода, снятый из лифтовой шахты, объемные компьютерные модели а-ля рисунки Маурица Эшера, “армии” сверкающих эбонитовых шариков и “ковры” искусственных структур. Часть этих вещей действительно снималась в локациях с закрытым доступом (реакторы или места захоронения), а зеркальный потолок, создающий перевертыш — это такой себе порог другого мира, который ты визуально переступаешь, водная гладь за чертой. Проводником по всем этим базам и 3D-моделям становится сама Эмилия. Ее отсняли в виде сирены с пышным шелковым хвостом: к тому, чтобы нырнуть на глубину с температурой 4°, художница готовилась год.
Русалка ведет тебя по миру постапокалиптического, или постчеловеческого будущего. Но суть этого будущего не в том, что мы, люди, уничтожили деревья, заморили всех голодом и наплодили заводов, а в том, что мир как бы вдруг стал шире, необъятнее самой человеческой фигуры — очистился от “квартирной” теплоты. “Здесь есть величественные коллайдеры, но нет блинов от бабушки”, — пожалуй, таким мог бы быть короткий синопсис.
Причина №3. Перформативная телесность
Морской мир Мэдисон Байкрофт настолько барочен и богат, что его даже сложно разделить на какие-то субстанции или носители: мол, это вот границы скульптуры, а здесь у нас видео. Не считая перформансов, предусмотренных в зале, тут зарифмованы, унифицированы в рамках одного ассоциативного ряда: живописное полотно с яркой абстракцией на тему животно-растительной органики, три скульптуры с разными музыкальными инструментами, кинолента длиною в час, повисшие на нитях предметы. Сквозь все это бурлит и тянется игра взъерошенной, непривычной телесности. Вдохновением, или спусковым крючком для работ стали исторические сведения о женщинах-пиратах, которые переодевались в пиратов-мужчин, потому что таким был более приемлемый сплав занятия и гендера.
Все объекты Байкрофт бунтуют против нормализации телесности: антропоморфный силуэт “музыканта” заканчивается мушлей вместо головы, изгиб-полукруг с пиратским флагом — шершавым человеческим языком. Даже если не учитывать привязку к женщинам-пиратам, морская тематика в попытке рассмотреть неконвенциональное тело, или рассинхрон занятия и гендера, выныривает не случайно. Еще со времен легенд о Левиафане мир океана с его неисследованными глубинами, монстрами Марианской впадины и щупальцами, такой далекий от законов поглощения, размножения и передвижения животных на суше, щекочет мозг и вызывает сомнительный трепет.
Причина №4. Гортань азиата, когда он пытается выговорить французскую “р”
История этой работы будет сложной. Наверное, такой же сложной, как жизнь японца, который учит французский язык. Особенно тяжко азиатам дается буква “р”. На этот счет у них есть поговорка: “нельзя есть устрицу в те месяцы, в которых нет буквы “р”. Когда художник Ю Араки пытался высказаться о своем состоянии пустоты и внутренней немоты (специфика экзистенциального кризиса), он взял устрицу, вынул из нее скользкий съедобный комок, поместил в ракушку смесь резины и бетона и сделал из этого скульптуру. Затем он нашел девушку по имени Тейша (похоже на “тишину”), положил ей эту скульптуру в рот и заставил петь. Видео с ней, распечатанную пьесу с главами вроде “Двойное самоубийство”, “Побережье смерти” и другие артефакты он упаковал в антураж караоке-бара — с яркими стенами, креслами и пепельницами. Кажется, что рисунок на обоях — это обычные развеселые вензеля, но нет: так выглядит твоя гортань, когда ты произносишь букву “р”.
Причина №5. Зал, в котором можно спереть ракушку
Цикл таиландского художника Коракрита Арунанондчаи — пожалуй, самое зрелищное из всего, что представлено в “Пинчуке”. Ну, или почти самое. Он состоит из трех записанных видео, десятков килограммов ракушек и большой скульптуры с некой похороненной в зарослях богиней Наги, со свисающими с потолка световыми нитями зеленого неона. Видео исследуют процесс воздействия проекций на человека. Толчком стала история о таиландской военной базе, чьи солдаты, впервые увидев кино, подумали, что ими овладели злые сущности. На первом видео — бабушка художника с пострадавшей краткосрочной памятью, на втором — документальный сюжет о детской футбольной команде, застрявшей в пещере на 9 дней, на третьем зафильмована перформерская практика самого художника. Почему по полу при этом разбросаны ракушки ни гид, ни стажеры “Пинчука” не знают. Но лично я парочку в кармане унесла.
Автор: Лена Мигашко