В пластиночных закромах коллекционеров притаился гигантский хор увековеченных голосов. Порой то один, то другой вырывается на волю. На рифленый кружок водружается игла. Вращение диска оживляет эпоху, давно соскользнувшую в вечност
Эхо веков
Среди первопроходцев согласие невозможно априори. Право называться изобретателем пластинки оспаривали немало достойных технарей прошлого.
Среди исторических конкурентов – небезызвестный Томас Эдисон. Одним из его изобретений был водяной фонограф. В его рупор Эдисон записал детский стишок про овечку (1877 г.). Однако цилиндр из фольги никоим образом не напоминал то, что мы называем пластинкой. С таким же успехом Эдисон мог бы поделиться лаврами с французом Леоном Скоттом, в 1863 году зафиксировавшим на цилиндре фоноаутографа голос президента Линкольна. У тех звуковых носителей имелся серьезный недостаток: запись нельзя было размножить. И только Эмиля Берлинера Верховный суд США официально признал изобретателем пластинки. В 1881 году 20-летний Берлинер придумал первый металлический диск. Пластинку диаметром 12,5 см можно было слушать одну минуту. Выходцу из эмигрантской семьи принадлежали открытия и в других областях техники. Но именно тиражированная звукозапись открыла Берлинеру дорогу к славе. Ее приумножению послужил и появившийся в 90-х годах XIX века граммофон. Фирма Берлинера продавала огромное по тем временам количество пластинок и вошедших в моду граммофонов.
Однако Эдисон не унимался. Он изо всех сил стремился противопоставить конкуренту лучшее качество звука. И таки добился его от своих пластинок. Диаметр диска Эдисона достиг в конечном итоге 30 см, а время прослушивания растянулось до 20 минут. Но вот незадача: алмазная игла, обеспечивающая чистоту воспроизведения, стоила «бешеных» денег. К ней человечество вернулось лишь через полвека.
Эмиль Берлинер тоже прогрессировал. В 1896 году неожиданно пустил на изготовление пластинок шеллак – органическое соединение, вырабатываемое индийской лаковой букашкой. Стоило удовольствие дорого, однако прочный материал эксплуатировался звукозаписью вплоть до 1947 года, после чего ему на смену пришел винил.
Далекое и близкое
В мировом контексте украинская винтажная запись – вещь редкая. В Первую мировую заводы переезжали или были разрушены. После 1917 года пластиночная промышленность сконцентрировалась в Москве, а существование профильных предприятий в других городах Страны Советов стало исключением. Интересно, что годом рождения отечественной пластинки считается 1899-й. На ней были записаны украинские исполнители, однако выпустили ее за пределами Малороссии.
В начале ХХ века, одержимая идеей сохранения фольклорных жемчужин, по Полтавской области путешествовала Леся Украинка. Народные песни, услышанные в пути, поэтесса записывала на фоновалик. Благодаря развивающимся технологиям звук с каждым годом обретал все больше прав на бессмертие. В 1907 году французы усовершенствовали аппарат для прослушивания дисков. Он стал компактным и получил имя – патефон. Когда началась Первая мировая, кондитеры из Петербурга («Жорж Борман»), дабы усладить неспокойное существование граждан, наладили выпуск шоколадных пластинок. Говорят, подобные изделия выпускали и в Киеве. Пластинку можно было послушать в специальной кофейне на Почтовой площади, а затем съесть. В этом акте – никакого варварства, а одно сплошное удовольствие, неотделимое от понятия пластинка…
В домах киевлян-старожилов и сегодня можно отыскать диски той поры. Зачастую это продукция французская – «Патэ», немецкая – «Зенофон-рекорд», американо-русская – «Граммофон». В 1910 году произошло немаловажное событие: под Москвой открылась фабрика «Метрополь-рекорд». Впоследствии – знаменитый Апрелевский завод грампластинок. В советскую эпоху – рекордсмен отрасли, за которым плодовитому рижскому производителю дисков было не угнаться.
Преемственность хранителей
Филофония – коллекционирование звукозаписей – занятие распространенное. Его популярность обусловлена относительной доступностью объектов: чуть ли не в каждой семье имеется хотя бы стопка дисков, в угоду сентиментальной памяти не отправленная на помойку. Конечно, в среде филофонистов есть свои доки и свои аматоры.
Едва ли не самым значительным собранием пластинок на территории Украины многие годы принято считать коллекцию харьковчанина Всеволода Столярова. В ней, насчитывающей около 30 тысяч единиц, множество раритетов. Чтобы прослушать весь золотой запас подвижника, довелось бы провести возле проигрывателя восемь(!) лет.
Однако труды коллекционеров-одиночек, увы, имеют временной предел. Киты-профессионалы постепенно уходят. Потому с каждым годом все более актуальным становится альтернативное хранение звуковых раритетов. Часто пластинки находят новые пристанища в кафе и клубах, лелеющих ретронастроения посетителей. В Киеве за последние годы появилось немало подобных точек. Диски, как правило, покупаются с интерьерной целью, наравне с другими старинными вещицами. Встречаются случаи, когда хозяин заведения по совместительству является собирателем, фанатом исполнителя или музыкального направления. Патрон украшает стены помещения драгоценными экземплярами из своей коллекции, и тогда уже на популярность заведения «работает» красивая легенда.
Но наиболее целесообразно «консервировать» пластиночную старину, ставшую бесхозной, в музее. В Киеве предпринималась попытка создания музея грампластинок. До некоторого времени на одном из домов в двух шагах от Бессарабки имелась соответствующая вывеска, соседствующая с надписью «Музей улицы Крещатик». Обе таблички переместились в подъезд. На третьем этаже в бывшей коммуналке живут своей жизнью предметы быта наших предков: прялка, утюг, швейные машинки, шашки, керосинка, пресс-папье, ступка, венчальная корона, фотоаппарат, зеркало… Это и есть Музей Крещатика. Крюк по коридору – и глазам открывается другой мир: в комнате застыли звуки. Они – в видавших виды музыкальных инструментах, английском граммофоне, пластиночных конвертах на стене, столетней давности афишах. А еще в библиографической редкости – первой нотной книге, изданной на украинской земле.
Вера Тимошенко, создательница частного музея грампластинок, не понимает, как можно выбрасывать старые диски. Она гордится экспонатами, собранными несколькими поколениями ее семьи. Здесь представлены записи из далекого прошлого: сольных, хоровых, инструментальных разножанровых произведений. Есть пластинка с голосом актера Садовского, идеологически «правильные» сборники «Говорят наркомы» и «Страницы жизни Ленина», голоса Руслановой, а также эмигрировавших вокалистов, чье творчество считалось опальным. Сохранилась коробка с красными конвертами – это академические лекции под объединяющим названием «Большая медицинская энциклопедия». В подборке – аудиостатьи «Феномены сердца: ритм галопа», «Старческое слабоумие», «Заикание», «Гнусавость» и множество другого любопытного материала. Вера Петровна не раз пыталась найти сотрудников, преданных делу, способных систематизировать коллекцию, написать экскурсионные тексты. Но часто обжигалась. Знатоки, попадавшие в музейные пенаты, далеко не всегда отличались честностью. После ухода очередного «спеца» нередко обнаруживалась пропажа важного экспоната. Тем не менее музей пополняется новыми пластинками чуть ли не каждый день.
Воскресшие голоса
Проходя мимо Музея одной улицы на Андреевском спуске, каждый наверняка замечал в витринах старые диски. Они-то как раз и не являются особо ценными: сотрудники никогда бы не обрекли дорогой экспонат на выгорание под солнцем.
Старт обширной коллекции был дан в начале 1990-х годов. Тогда молодые люди из творческого объединения «Мастер» только создавали музей в доме, выстроенном в 1915 году по проекту архитектора Шимана. Пластинки приходили разрозненно, привнося аромат эпохи, дух старого города. Семьи с глубокими киевскими корнями дарили музею записи маршей и вальсов в исполнении полковых оркестров, пластинки с оперными ариями и уличным фольклором. А когда в 1989 году осиротела коллекция известного оператора Сурена Шахбазяна, соратника Сергея Параджанова, его уникальное собрание перешло музею. Большая часть коллекции относится к 1910-м годам. В наличии немало патефонных пластинок 1930-х годов и солидный пласт послевоенного винила.
Среди наиболее интересных экспонатов начала ХХ столетия – не только редкие записи украинских коллективов, драматические произведения, озвученные корифеями сцены. Особое место занимает так называемая мелодекламация. Вот начитанный с надрывом под соответствующее музыкальное сопровождение, вызывающее печаль, текстовой этюд памяти трагически погибшего летчика. Вот зарисовка «Еврейка у доктора»: сквозь шипение иглы пробивается характерное грассирование пациентки.
По словам директора музея Дмитрия Шленского, такому учреждению пластиночное собрание необходимо. Если музыкальное оформление выставки нуждается в записях, к примеру, Шульженко, Утесова, Высоцкого, все есть под руками. Правда, диски 1940–1970 годов до сих пор не считались экспонатами. Каталогизированы в основном пластинки постарше. Однако, замечает директор, обычно так и бывает: вещи, еще недавно не особо котировавшиеся, вдруг становятся неоспоримыми раритетами.
Несколько лет назад музей организовал выставку «Киевские «крокодилы», посвященную публичным домам, в свое время существовавшим на Андреевском спуске. «Крокодилами» называли тружениц борделей. Открытие выставки посетила столичная элита. Персонажи светской хроники внимательно всматривались в экспонаты. Своему задору публика наполовину была обязана захмелевшим цыганам, распевавшим из динамика разбитные песни. Эти записи, кстати, были уже перенесены на современные носители.
Настанет время, и придет понимание, что пластиночное наследие нужно восстанавливать. Ныне реставрацию записей часто инициируют рекординговые компании, стремящиеся по-новому запечатлеть для будущих поколений голоса из бездны веков. А пластинки тем временем остаются среди всех известных носителей звука долгожителями. Проверенными и надежными.
Редакция благодарит сотрудников Музея одной улицы и Музея грампластинок за помощь в организации съемок. И нашим друзьям – http://remontochkov.kiev.ua/
